|
Здесь лодка продвигалась только при помощи шестов. Горы оказались дальше, чем это выглядело с причала, и прибыли они к шаткой деревянной пристани уже ближе к вечеру. Народ повалил на берег, лодочники при выходе собирали плату за доставку: лепешка, плод, мешочек муки… Маара и Данн предложили по желтому корню. Лодочник удивился, принялся вертеть корнеплоды в руках, очевидно увидев их впервые в жизни. Чтобы не тратить времени на объяснения, они спрыгнули на причал. Маара оказалась рядом с ограбленной ими женщиной. Та едва держалась на ногах. Маара вытащила еще один желтый корень и протянула ей. Она подумала, что понадобится нож, и в этот момент рядом оказался Данн, молниеносным движением разделивший корень пополам. Маара заметила, что глаза людей шарили по их мешкам, по ним, не оставили незамеченными и нож Данна, и ловкость, с которой он владел этим оружием. Он этой ловкости не стеснялся, наоборот, хотел, чтобы все ее заметили. Женщина тут же засунула в рот свою половинку, принялась сосать, обливаясь слезами. Ее попутчик вгрызся зубами в свою долю. Данн потянул Маару за собой, и они понеслись в горы, отрываясь подальше от толпы. Остановились они уже в скалах. Маара подумала, что Данн боялся погони, опасался за поклажу и за жизнь. Их могли и убить за мешки и за бидоны с водой. Она ожидала, что Данн отругает ее, но он даже ничего не сказал. А Маара задумалась. Эти двое обворованных… убил бы их Данн, если бы они проснулись тогда? За кусок хлеба и несколько плодов?
— Тебе тоже нужен нож. И чтобы все видели, что он у тебя есть, — прервал Данн ход ее мыслей. Они вскарабкались выше, туда, откуда видны были озеро, река и котловина. Горы, которые они пересекли вчера, казались издали свежими и высокими. — Выходит, ливни пролились где-то в этих горах, — сказала Маара. — Главный поток ушел куда-то в сторону. Иначе озеро было бы больше. И не протухло бы. — Здесь давно дождя не было, — мрачно ответил Данн. Маара снова задумалась. От того, где пролился дождь и куда пошел поток, зависело, жить ей или умереть. Как будто услышав мысли сестры, Данн продолжил: — Все от случая зависит. Повезет — жив, не повезет — покойник. Тебе нож нужен! — напомнил он. Они разыскали местечко с хорошим обзором и залегли там. Несколько раз слышали голоса и шаги проходивших мимо людей с лодки. — Они думают, что могут двинуться по реке дальше. — А что, не могут? — Нет. Она хотела спросить, что станется с этими людьми. И что ждет их самих. Но Данн уже заснул. Маара дождалась, пока он проснется, и улеглась спать. С рассветом они позавтракали ворованным хлебом с водой и съели по одному желтому корню. Провизии почти не осталось. Сухие листья оказались настолько горькими, что Маара не смогла их в рот взять. Данн сказал, что их нужно сварить, но не было спичек. — Ничего, завтра едой разживемся, — пообещал он и улыбнулся, похлопав сестру по плечу. Тут же отдернул руку: из-за валунов послышались голоса, и снова на лицо его вернулось настороженное выражение, а в руке сверкнул нож. Но все стихло, и Данн вернул нож в специальный узкий карман за пазухой. Он присел возле мешков, вытащил сверток коричневых рубах и две расстелил на камнях. Одну из них лишь вчера сняла с себя Маара. Оба воззрились на эту рубаху с немалым удивлением. Она сверкала как новенькая, разгладилась, лишилась всяких пятен, морщин и потертостей, которыми изобиловала, будучи натянутой на отощавшее тело Маары, таскавшей ее каждый день, почти не снимая, на протяжении многих месяцев. Они смотрели на сияющую рубаху почти с ужасом, оба грязные, пропотевшие, запыленные. — Как они это делали? — пробормотал Данн. — Эти рубахи, ведра — вещи, не мнущиеся и не бьющиеся… Как? Он принялся вертеть рубаху, мять ее, тянуть, рвать — бесполезно, ткань не поддавалась. |
