Гордясь поступком отважной подруги, я мысленно махнула рукой на историческую справедливость и искренне поверила в африканского героя-революционера.

Террористы смеяться перестали. Манькин демарш здорово их разозлил: они что-то залаяли на своем тарабарском наречии, забегали, засуетились, а потом дружно направили на нас автоматы.

— Ну все, сейчас они расставят все точки над китайским алфавитом, — грустно констатировала Маруся. — Девчонки, простите меня, убогую! Не удержалась я… Прадед мой во Вторую мировую связистом был, под Орлом погиб. Так вот он так же, зубами, провод сжал. Гены, что ли, во мне взыграли?

Подруга выглядела искренне несчастной, оттого упрекать ее ни у кого язык не повернулся, а Ленка-студентка даже попыталась успокоить Маню:

— Не казни себя, Марусь. Если честно, ты молодец. Жаль, что я сама до этого не додумалась. Между прочим, если нас убьют сразу, можем считать, повезло…

— Что-то мне подсказывает, что удача нынче не на нашей стороне, стало быть, везения не видать, — саркастически ухмыльнулась Дашка.

Ингумбо, оправившись от нервного потрясения, вновь подошел к нам, но на этот раз благоразумно остановился на безопасном расстоянии. Пупырчатые ноздри негра раздувались, как у Конька-Горбунка, разве только пар не валил. Все еще оплывшие глазки гневно сверкали.

— Что, Сивка-Бурка, за добавкой вернулся? Ну, подходи, родной, добавлю… — оскалилась Маруська.

— Я лично тебя убью, вот этими вот руками!

— Ничего не выйдет. — Маня вздохнула с притворным сожалением. — У тебя ведь одна рука только осталась, вторую ам… ап… короче, отрезать придется. Я же ядовитая, чисто ваша мамба африканская! А тебе даже от столбняка прививку не сделали.

Ингумбо зарычал и, выхватив из рук одного из террористов автомат, направил его аккурат в лоб болтливой подружки.

Маруся, зажмурившись, гаркнула:

— Взвейтесь, соколы, орлами!

Однако выстрела не последовало. И вообще, началось что-то невообразимое: откуда-то из-за джунглей появились вертолеты и принялись кружить над нашими головами почти на бреющем полете. Мне даже удалось разглядеть в одном из вертолетов мужика с большой видеокамерой.

— Батюшки-светы, конец света пришел! — в самое ухо прокричала Маруся. Она уже не жмурилась, наоборот, растопырила глаза и, не обращая внимания на песочную бурю, поднятую лопастями, наблюдала за происходящим.

А наблюдать было за чем. Террористы сперва немного постреляли в воздух, но быстро сообразили, что затея эта напрасная — ответная пальба из вертолетов помогла осознать сей факт. Они побросали оружие и улеглись на песок, заложив руки за голову. Со стороны океана на полной скорости неслись невесть откуда взявшиеся катера.

Никогда в жизни я не была так счастлива, как в эту минуту! Но от счастья почему-то заплакала. Впрочем, другие «амазонки» тоже заплакали слезами радости.

Катера пристали к берегу. С них высалился десант из такого количества людей — и в форме, и в цивильном, — что реальность слегка поплыла у меня перед глазами.

Первым, кого я разглядела, разогнав пелену, оказался Игнат. Выражение лица Маруськиного супруга было настолько сурово-зверским, что я сочла разумным хлопнуться в обморок.

— Славик, ты спишь? — вполголоса спросила Маруська.

— Сплю. — нехотя ответила я, зарываясь в подушку.

Сегодня начался пятый день домашнего ареста, устроенного нам Игнатом сразу по возвращении домой. Арест был самым что ни на есть настоящим. Майор временно отлучил свою супругу от семейного очага и запер ее вместе со мной в моей же квартире. Ключи Игнат отобрал, продуктами снабжал каждый вечер, на уговоры, ласки, скандалы не поддавался и категорически отказывался сделать послабление в режиме.