– Счастливчик Браун! – совсем не шутя пробормотал Ванделуп.

Китти рассмеялась и мило покраснела.

– Я все о вас слышала, – кивнув, невозмутимо сказала она.

– Надеюсь, ничего компрометирующего? – тревожно спросил француз.

– О господи, нет – скорее наоборот, – весело отозвалась мисс Марчёрст. – Говорят, вы красивый… Так оно и есть, вы очень красивый!

Гастон со смехом поклонился. Его очень забавлял оборот, который приняла беседа: он привык к тому, что женщины ему льстят, но вряд ли ему когда нибудь делали комплименты с прямотой этой сельской девушки.

– Ее воспитывали в строгости, – пробормотал он саркастически, – я это вижу. Ева перед грехопадением во всей своей невинности.

– Мне не нравятся ваши глаза, – внезапно сказала Китти.

– А что с ними такое? – спросил француз, бросив на нее недоуменный взгляд.

– Они кажутся злыми.

– Тогда они клевещут на душу в этом теле, – серьезно ответил Ванделуп. – Уверяю, я очень хороший молодой человек!

– Тогда вы точно мне не нравитесь, – Китти важно покачала золотистой головкой. – Мой па – священник, знаете ли, и в наш дом приходят только хорошие молодые люди. Они все такие противные… – И она сердито добавила: – Я их ненавижу!

Услышав это, Гастон так расхохотался, что Китти с оскорбленным видом встала.

– Не знаю, над чем вы смеетесь, – сказала она, выбросив за дверь наполовину съеденное яблоко, – но я не верю, что вы хороший молодой человек. Вы кажетесь ужасно плохим! Вообще то, я даже не припоминаю, чтобы видела кого нибудь настолько плохого.

– Полагаю, вы возьметесь меня перевоспитывать? – с готовностью спросил Ванделуп.

– О, я не могу. Это было бы неправильно. Но, – жизнерадостно пообещала Китти, – это сделает па!

– Вряд ли я буду его утруждать, – поспешно проговорил Гастон, которому вовсе не улыбалась такая идея. – Я слишком далеко зашел, чтобы из меня вышел толк.

Китти собиралась ответить, но тут появилась Мадам Мидас, и Китти с ликующим криком порхнула к ней.

– Ой, Китти, – ужасно довольная, сказала миссис Вилльерс. – Я так рада тебя видеть, дорогая! Но держись в сторонке, или я перепачкаю твое платье.

– Да, еще как перепачкаешь, – сказала Китти, отступая на безопасное расстояние. – Долго же тебя не было!

– В самом деле? – спросила Мадам Мидас, снимая свой горняцкий наряд. – Надеюсь, мистер Ванделуп был мне хорошей заменой.

– Мадам, – весело ответил Гастон, помогая миссис Вилльерс сбросить грязное одеяние, – мы разговаривали об урожае и о погоде.

– Неужто? – отозвалась та, увидев румянец на щеках Китти и никоим образом не одобрив его. – Наверное, это было очень интересно.

– Очень! – согласился Гастон, возвращаясь за свой стол.

– Пойдем, Китти, – сказала Мадам Мидас, бросив на своего клерка пристальный взгляд и взяв девушку за руку. – Пойдем в дом и посмотрим, сможем ли мы найти персики.

– Надеюсь, мы найдем большие! – по детски плотоядно облизнувшись, отозвалась Китти и танцующей походкой зашагала рядом с миссис Вилльерс.

«Искушение выросло на моем пути в очень привлекательной форме, – сказал себе Ванделуп, вернувшись к безрадостным колонкам цифр, – и, боюсь, я не смогу ему воспротивиться».

* * *

Когда Гастон вернулся домой к чаю, он нашел там Китти, как всегда веселую и полную жизни, несмотря на длинный жаркий день и на то, с какой беспокойной энергией она носилась тут и там. Даже Мадам Мидас чувствовала себя усталой и вымотанной дневной жарой и спокойно сидела у окна, но Китти с ясными глазами неустанно следовала за Селиной по всему дому, притворяясь, будто помогает ей, – каковую кару мудрая старая дева сносила с терпеливым смирением.