– Все молоденькие девицы здесь по тому же делу, – лукаво замурлыкала Ирен. Она так и поняла, как предполагала Наташа: какие могут быть дела у барышни на балу, кроме как выставить себя напоказ перед именитыми женихами? – Позволь дать тебе совет, Натали. Не говори так откровенно. Это Москва, а не губерния, у нас всей правды не говорят, обходятся намеками. А где же Агриппина Юрьевна?

– Я… – замялась Наташа и воспользовалась советом Ирен – соврала: – Я с дядей.

– Ты, поди, никого здесь не знаешь, – лепетала графинька, увлекая Наташу на променад по зале. – Сегодня собралось не все общество, оттого скучно. Погляди на этих денди. Стоят, сложивши руки на груди, будто не танцевать пришли, а думать. Нынче в моде у молодых господ английский костюм и дурные манеры. А мне так больше нравятся военные. Они веселы, прекрасно танцуют…

– Кто это смотрит на нас так пристально? – спросила Наташа, закрыв половину лица веером и лишь указывая глазами на молодого господина поодаль у колонны.

А господин, одетый с элегантной небрежностью в черный фрак и белоснежную рубашку с крахмальным воротничком, который поддерживал свободно повязанный галстук, откровенно – до неприличия! – изучал Наташу.

Где-то она видела похожий взгляд… У кого? У волка! Да, да, однажды на охоте затравили волка, тот лежал на снегу связанный, истекая кровью от укусов собак, и смотрел на людей серьезно, сосредоточенно и непримиримо. Наташа присела возле его морды и, заглянув в зеленовато-желтые глаза хищника, оторваться от них не могла. Почти человечий взор с покойной холодностью запомнила она. Изучая девчонку, зверь водил по ней точками зрачков, затем задержал их на лице и долго, не мигая, смотрел в него. В какой-то миг пятнадцатилетней Наталье почудилось, что это и не зверь вовсе, а заколдованный человек в волчьей шкуре, из его зрачков ясно струился приказ развязать его, и что долго не давало ей покоя – она ведь и правда едва не освободила зверя! Волк зачаровал ее властной силой, словно не он был в плену, а она. Тогда ее бросило в дрожь от волчьего взгляда. И сейчас бросило. От взгляда человека.

– Это мсье Хвастовский, авантажный на первый взгляд, но не таков на деле, – старательно выполняла роль светской львицы маленькая графиня. – О нем много толков, и все они надуманны. Не смотри на него, а то вообразит не бог весть что. Говорят, он соблазняет замужних дам и бросает их. Княгиня Ломакина травилась из-за него, теперь на люди не выходит. Представь: какой стыд! Ходят слухи, будто он богат, да я думаю, что сам Хвастовский и распустил их. Посуди сама, зачем ему при его богатствах брать в долг? Это дурно и дает повод думать, что богатства-то и нет. Ах, Натали, ты не знаешь, как подавать знаки веером? Ежели желаешь намекнуть ему, чтоб он пригласил тебя, надобно держать веер не так…

Какую чушь несла графинька! Цель Наташи – разузнать об Агриппине Юрьевне! Ко всем прочим радостям она должна относиться как к временному явлению, ведь у нее сейчас не больше прав, чем у самозванки.

– Ирен, – мягко, дабы не обидеть, прервала ее Наташа, – я бы хотела поздороваться с их сиятельствами графом и графиней…

– Изволь, – улыбнулась подруга.

Хозяева дома сидели в креслах, между ними дремала старая графиня, одетая в черное, а возле них стояло несколько молодых людей. У Наташи остановилось сердце, как перед прыжком в пропасть, стоило ей увидеть графа Трепова в парадном мундире с золотым шитьем. Когда же Ирина подвела ее к их сиятельствам, праздничное лицо ее матери слегка омрачилось, затем графиня покосилась на главу графского дома, собрав губы бантиком, а одна ее бровь поднялась в недоумении. Светозар Елисеевич ничем не выдавал своих мыслей, лишь молча оценивал неожиданное явление.