Как ни привык Коули к неожиданностям, но то, что за этим последовало, буквально потрясло его. Глаза Мэри вдруг закатились так, что видны остались лишь синеватые полоски белков, все тело ее содрогнулось, руки уперлись в его грудь с силой, немыслимой для столь хрупкого существа.

– Не смей! – хрипло выкрикнула она. – Не дотрагивайся до меня!

– Очнись… очнись, – шептал он, испугавшись не на шутку.

Снайп забеспокоился, встал лапами на постель и, предостерегающе зарычал, но Коули прикрикнул на пса, и тот поплелся в прихожую, где растянулся на коврике.

– Успокойся, девочка, – приговаривал Кристофер, гладя ее по волосам.

А она вдруг, совершенно по-звериному оскалив белые зубы, впилась изо всех сил в его плечо.

– Отпустите, подонки! Кто-нибудь, на помощь! – Она уже задыхалась, лицо ее стало синеватым. – А-а-а! Джереми, спаси меня! Что ты стоишь? Мне больно…

Все это сильно смахивало на судорожный припадок, которых Коули немало перевидал на своем веку. Но речь ее оставалась вполне связной, а на губах не было пены. Нет, это не эпилепсия, сообразил вдруг Коули, это борьба с призраками, которых вызвало к жизни его страстное прикосновение. И до него мало-помалу стало доходить, что происходит…

Крепко сжимая ее руки, чтобы она ненароком не ударилась обо что-нибудь, Коули проклинал беспросветную свою тупость. Теперь он диву давался, как можно было сразу не понять что к чему. Части головоломки наконец-то сложились, все встало на свои места: и просторные ее рубахи, и очки, и дурацкая бейсболка, и патологическая стыдливость, приличествующая разве что юной монашке…

Мэри тем временем мало-помалу начала затихать – и вдруг зарыдала отчаянно, совсем по-детски. Впервые видел Кристофер, как она плачет. Выпустив ее руки, которые тотчас безвольно упали, он стал покрывать поцелуями мокрые щеки, изумляясь тому, как сильно, оказывается, слезы на вкус напоминают кровь… Господи, как она это пережила? Если он все правильно понял, то…

– Сколько их было, девочка? – тихо спросил он, не надеясь получить ответ.

– Пятеро… – Мэри еле разлепила вспухшие губы. – Шестой… не решился.

– А Джереми? Что делал он?

– Он… смотрел. Улыбался… Когда шестой отказался, он… сломал ему челюсть.

– Как… как ты сказала? – не понял Коули. – Погоди… Он…

– Он все подстроил. – Мэри судорожно всхлипнула.- Хотел наказать меня…

– И только после этого ты с ребенком убежала?

– Я… – Губы ее страдальчески искривились. – Я умерла тогда…

Коули раскрыл было рот, чтобы переспросить, но тотчас раздумал: он обо всем догадался и так. Теперь предстояло лишь разобраться, вполне ли понимает Мэри, что говорит и кому говорит.

Чашка остывшего кофе все еще стояла на столике. Коули поднес ее к губам Мэри, уговаривая сделать хотя бы пару глотков. Она послушно выпила полчашки. Затуманенный взгляд скользнул по его лицу с полнейшим безразличием. Тут Коули опомнился.

– Погоди, девочка, я сейчас…

Выпрыгнув из постели и схватив на бегу джинсы, он кинулся в ванную, где первонаперво сунул голову под ледяную воду. Немного помогло… Теперь самое время натянуть штаны, чтобы не напугать ее до смерти, – она вот-вот вполне придет в себя.

Вернувшись в спальню, он увидел, что Мэри сидит в постели, завернувшись в одеяло.