Да, умеет заглянуть вперед Кирилл Семенович, сорвать овацию зала, вовремя одернуть какого-нибудь подчиненного из исполкома, поставить на место зазнавшегося чиновника – и, главное, сделать так, чтобы об этом узнала общественность. Ибо понимает, сукин сын, что такое народная любовь и как она может вознести на своей волне.

Пулька приближалась к завершению. Степан прикинул: проиграет он сегодня не более трехсот тысяч, главным образом Пирию, – можно и расслабиться. Подумал: через полтора часа увидит Светлану, сердце екнуло тревожно и вместе с тем радостно. Да, сегодня разговор с Белоштаном начинать не стоит, компания еще будет выпивать, а потом не останется времени, можно опоздать к поезду.

Налили по стопке, Степан попробовал отказаться, мол, придется еще сидеть за рулем, но его только осмеяли: кто осмелится остановить машину Хмиза? А если и найдется такой наглец, есть Псурцев, и водительские права завтра же будут возвращены.

Псурцев оправдал поговорку: о волке речь, а он навстречу. Появился, как только стали закусывать. Налил себе сразу полфужера, сказал свое привычное: «Вперед на запах!» – и выпил со вкусом, будто водка не обожгла ему глотку.

А Степан отметил интуицию полковника – подгадал точно, минута в минуту. А может, все проще? Любчик позвонила и сказала, что пулька подходит к концу, и полковник тут как тут. Псурцев в карты не играет (а то пришлось бы проигрывать и ему), губа у него не дура, любит посидеть в хорошей компании, выпить на халяву, а то, что компания Белоштана изысканная и к тому же своя, не вызывает сомнения.

Бифштекс понравился всем – ели сосредоточенно, перебрасывались только отдельными словами. Наконец Пирий отодвинул тарелку, налил себе фужер сухого шампанского, отхлебнул, обвел всех просветленным взглядом и сказал:

– А сейчас прошу выслушать меня внимательно.

Псурцев отложил вилку и застыл, как гончая, почуявшая добычу. Губа откинулся на спинку стула и смотрел не шевелясь: видно, знал, о чем пойдет речь. Он – консультант Пирия, и мэр прислушивается к его мнению. Белоштан вытащил из-за воротника сорочки накрахмаленную салфетку, положил перед собой, вытянул шею, совсем как старательный ученик перед строгим учителем. А Степан незаметно посмотрел на часы: до прихода поезда оставалось пятьдесят минут, десять из них займет дорога до вокзала – как бы не опоздать, если Кирилл Семенович разговорится.

Пирий всегда замечал все, не прошел мимо его внимания и взгляд Степана, так как сказал:

– Не волнуйся, Степан, успеешь на свое свидание. «Откуда? – испугался Степан. – Откуда он знает?» Тут же вспомнил: перед игрой рассказал о Светлане Белоштану. Неприязненно посмотрел на Жору: распустил язык… Кто тебя просил? И когда только успел?

«Ну и пусть, – решил, – плевать… Пусть знают, все равно когда-нибудь узнают, так уж лучше сразу…»

– Задержу вас ненадолго, – продолжил Пирий, – и прошу воспринимать мои слова как указание или приказ – смотря что кому больше по душе. – Он помолчал, пригубил шампанского. – Сами знаете, какие сейчас времена. Скажу прямо, плохие. Даже газеты выходят из-под контроля, каждый пишет, что хочет, берут пример со столичной прессы, что ни день, то сюрприз. Но это вы и без меня знаете. Итак, следует быть крайне осторожными. И я не всегда смогу помочь, прошу учесть это. Ни я, ни Леонид Игнатович, – кивнул на Псурцева. – Короче говоря, это вы знаете. Не дураки. Но есть новость. Вчера приехал из Киева Иван Васильевич… – Заметив вопросительный взгляд Хмиза, пояснил: – Иван Васильевич Гунько из областной прокуратуры. Он узнал от верного человека, что к нам, господа, едет ревизор… Конечно, не какой-то там гоголевский Хлестаков, а человек важный и с большими полномочиями.