|
Холодные закуски ребятам привозили самые разнообразные — и лососинку, и осетринку, и икорку красную и черную, и всевозможные мясные изделия, а ко всему этому горячий хлеб, овощи, зелень и фрукты. Сигареты привозили самые дорогие — всякие там «Примы» и «Беломоры» Колян привозить запретил. «Пусть привыкают к хорошему, — заявил он, — тогда будут ценить жизнь в бригаде, тогда их к прежней жизни не потянет». Прохладительными напитками землекопов снабжали в таком же изобилии, но из горячительных допускалось только пиво, и то в умеренных дозах, чтобы исключить всякие неожиданности. Ребятам запрещалось пить даже на той московской квартире, где они порой ночевали. «Один пьяный скандал, один засвет перед ментурой — и все, ребят можно отправлять обратно в Таежный, они уже здесь не нужны».</style>
От такой жизни «молодые волки», которых превратили в кротов, начали постепенно звереть. Первые пару недель их еще как-то развлекали разносолы, которыми их кормили, но затем еда в качестве единственного развлечения перестала их удовлетворять. Роптали они потому, что им надо было дать какой-то выход накопившейся усталости. Однако во всяком человеческом сообществе непременно находится смутьян, который принимает народный ропот за чистую монету и стремится немедленно и любой ценой изменить жизнь. Если такую паршивую овцу вовремя не вышвырнуть из стада, то она непременно его испортит. Смутьян завелся и в компании сибирских землекопов — высокий, крепкий темноволосый парень, прозванный Паленым за бугристый шрам от ожога, видневшийся у него под подбородком. Все разговоры товарищей насчет непосильной работы и скучной жизни вызывали у него горячее сочувствие. Казалось, будто Паленый только и думает о своем униженном положении, хотя дома, в Таежном, он вряд ли мог рассчитывать на что-то лучшее, а уж на такую жрат<style name="2pt">ву — и</style> подавно. — Мы так не договаривались, — » брюзжал Паленый. — Нам большие бабки должны платить за такую работу, а нас только кормят. Да на хер мне твоя жратва — ты мне бабки давай, а жратвы я себе и так куплю!.. Его просили говорить потише, но он, наоборот, повышал голос: — А чего мне бояться?.. Я что, сюда землю копать ехал? Мне серьезные дела обещали! Ломом орудовать я и дома мог. Какого хрена менять шило на мыло? У меня конкретная цель была: поработать в бригаде как боец и в дело войти. И вы все того же хотели, так чего ж вы теперь молчите? — Паленый, в Таежном пацаны покруче тебя хотели выступить против Коляна, так он им всем головы поотрывал. Смотри, достукаешься — узнает он, как ты хвост поднимаешь, живо с тобой разберется. Ты что, Коляна не знаешь? Паленому говорили правильные вещи, но он уже закусил удила. Есть люди, которых хлебом не корми — дай покачать права, заявить протест, устроить разборку. Паленый был как раз из таких. В криминальной среде такие люди долго не живут, но Паленый был в этой среде новичком, потому и давал волю своему характеру. Ему страшно хотелось поспорить как равный с равными с подручными знаменитого Коляна, а если повезет, то и с самим Коляном. Что ж, его мечта сбылась, и в этом смысле ему повезло. Никто не знал, где Паленый хранил сигареты с травкой — вероятнее всего, на московской квартире среди личных вещей. Как-то ближе к ужину, когда во время перекура ребята, толковавшие о том, какую еду им подадут, вдруг закрутили носами — запах травки знали все, его ни с чем не спутаешь. Один Паленый сидел, безмятежно прикрыв глаза, и жадно втягивал в себя дым. В тот момент ему никто ничего не сказал: что курить — это личное дело каждого, лишь бы крыша оставалась на месте. Но вот крыша у Паленого как раз и съехала: докурив сигарету, он еще некоторое время, посидел с закрытыми глазами, а потом заговорил на свою излюбленную тему об ущемлении прав молодых бойцов. |
