– И причина всего этого во мне? – растерянно пролепетал Темьян.

– Да, дорогой. Но твои способности имеют и одну неприятную для окружающих сторону.

– ???

– Кровь, сынок. Кровь окружающих тебя людей и урмаков приобретает определенные качества, которые можно использовать в… Но не будем лезть в дебри магии. Важно, лишь, что в живых не останется никого из тех, с кем ты жил, общался, дружил.

– Я пойду туда – драться вместе со всеми!

– Ты останешься и будешь делать то, что я говорю!

Темьян чуть не заплакал. Отец! Брат! Ариса!!!

Он в отчаянии взглянул на мать:

– Но зачем же вы с отцом пришли сюда и подвергли стольких людей и урмаков опасности?

– Перед тем как поселиться здесь, мы честно рассказали свою историю жителям. Они знали, что может произойти.

– И они позволили вам остаться?!

– Как видишь. – Она оглянулась. Огонь жадно лизал стены, в некоторых местах они уже прогорели насквозь. – Все, Темьян. На разговоры больше нет времени. Остальное ты узнаешь сам.

Она взяла флягу и плеснула остро пахнущую жидкость в сложенную горстью ладонь:

– Пей! Пора начинать Посвящение Зверю.

Повинуясь ее взгляду, Темьян упал на колени и стал лакать горькую, пряную настойку. К горлу подкатила тошнота, в животе начались рези. Он скривился от боли и посмотрел на мать.

– Твой организм еще не готов, Темьян, но выбора у нас нет. Ты выдержишь, я знаю.

Она провела ногтем по своему запястью, словно острой бритвой перерезая вену. Густым ручейком быстро-быстро побежала темная кровь.

– Я… не могу, – онемевшими губами прошептал Темьян.

– Ты должен. Другой Добычи у нас нет. Я твоя Добыча.

– А… он?

Темьян указал на остывающий труп кабаёши. Мать в ответ усмехнулась:

– Нет, сынок. Кровь охотника на оборотней не годится урмаку. Давай, Темьян, начинай.

– Нет! Пожалуйста, нет! – Ему казалось, что он сходит с ума. Этого не могло происходить на самом деле! Только не с ним!

– Темьян, тебе все равно придется. Добровольно или под гипнозом. Поверь мне, в первом случае будет легче.

Он потерял дар речи от ужаса, представив, что станет пить ее кровь. Он мог только отрицательно мотать головой и мелко-мелко дрожать…

…Вероятно, она все же использовала гипноз, потому что очнулся он припавшим к ее руке и жадно глотающим кровь. И даже порыкивающим от удовольствия. Она лежала на сене, и другая ее рука гладила мягкую белую шерстку Кунни, которого трясло как в лихорадке.

– Молодец, сынок, личину Паука и Кабана ты прошел отлично. Давай еще глоточек – и станешь Драконом.

Он оторвался от ее руки, чувствуя во рту кровь. Его стало рвать, и он едва успел отвернуть голову, чтобы не запачкать ее. Ему было трудно дышать. Запах гари проникал в ноздри. Он заметил, что огонь со стен перешел-таки на сено и быстро сужал огненное кольцо.

– Давай, Темьян. У меня уже нет сил на гипноз. Осталось всего три личины. Если сейчас ты отступишь, смерть отца и брата окажется напрасной. Как и смерть Арисы и всех жителей деревни.

Темьян помертвел и припал к ее руке. Кровь уже не успевала сбегать в его жадный рот, и он высасывал густую горьковатую жидкость, запрещая себе думать обо всем, кроме Охоты. Его мутило от отвращения к себе и жалости к ней, к отцу, к Сцилу, к Арисе…

…Дракон лизнул раздвоенным языком материнскую руку, но промахнулся, не рассчитав расстояния.