Оба чувствовали себя непринужденно и раскованно, поэтому, когда Девон внезапно изменил ход беседы, это застало ее врасплох. Она стояла спиной к Девону и проворно резала овощи, а он в противоположном конце кухни жарил стейки, когда услышала знакомое:

— Тори, выходи за меня замуж.

Она как раз повернулась к нему, собираясь что-то рассказать, и остановилась, пораженная не столько словами, сколько тем, как они были сказаны — словно через силу, с хрипом вырвавшись из его горла. Тори быстро взглянула на него — и улыбка тотчас сошла с ее лица, когда она увидела странное, почти угрожающее выражение глаз своего любимого, и сердце ее учащенно забилось.

— Похоже, ты это всерьез, — прошептала она. Девон резко кивнул головой:

— Да, я абсолютно серьезен. Странно, но когда я наконец сделал тебе настоящее предложение, я еле смог выговорить эти слова — моя тренировка мне ничуть не пригодилась.

Глава 8

Тори оставила без ответа слова Девона, потому что была сильно взволнована — тем более, что она прекрасно видела, как он сам потрясен собственным предложением. Она не могла справиться с охватившими ее чувствами и придать им верное направление. Но одно ей было очевидно: необходимо объяснить ему, почему она испугалась его слов, а ей трудно это сделать, потому что сама едва ли понимает до конца природу своего страха.

— Я хочу кое-что тебе показать, — выговорила она наконец.

Девон недоверчиво посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом, словно стараясь убедиться, что она сказала это не для того, чтобы поменять тему. Потом утвердительно кивнул головой:

— Хорошо.

Тори выключила печь и направилась в мастерскую. Девон последовал за ней. Он не был здесь с самого первого дня их знакомства. Оставив нераспакованными несколько незаконченных картин, Тори расставила по местам свои принадлежности и инструменты. Когда они вошли, Тори молча показала ему на угол комнаты, где падающие через незанавешенное окно лучи солнца играли на холстах, поставленных вдоль стены.

Девон нерешительно подошел к картинам.

— Это твой ответ? — спокойно спросил он, прямо глядя ей в глаза.

— Да, в каком-то роде. — Тори глубоко вздохнула. — Я не могу думать о замужестве, Девон. Во всяком случае, сейчас.

— Вообще о замужестве? Или о том, чтобы выйти за меня?

— И о том, и о другом.

Девон прислонился к стене, засунув руки в карманы своих слаксов и не отводя от нее взгляда. На картины он не смотрел.

— А как же последняя ночь? — коротко бросил он.

Тори понимала, как он был встревожен и уязвлен. Ей хотелось подбежать к нему, броситься на шею, сказать, как сильно она его любит. Она хотела успокоить, прогнать обиду, затаившуюся в этих удивительных зеленых глазах.

Но она не могла забыть тех страданий, которые принесло ей предательство Джордана. Ей вспомнилось собственное отчаяние и недоумение, его подлость и издевательские выпады по поводу ее затянувшегося девичества. Боль утраченной любви, которая в действительности не была любовью с его стороны.

Но Девон был совсем другим человеком. Тори знала, что он неспособен на подлость или жестокость. И все же Тори не собиралась связывать себя обязательствами, вытекающими из трех коротких слов, произнесенных им, и ее признания в собственных чувствах. Но в любом случае она должна была прежде всего решить для себя одну проблему и сделать выбор. Причем знала, что любое решение могло причинить ей боль: либо сейчас написать портрет Девона, что поможет ей определить, является ли ее чувство к нему настоящим, либо позволить любви к нему еще глубже укорениться в ее сердце, прежде чем она напишет его портрет.