* * *

Перекатившись на спину, Эмос сделал Рак-Эк-Наймену подсечку. Не удержавшись на ногах, норанец опрокинулся назад, отлетев к стене, у которой располагалась другая стойка с оружием. Пошарив рукой, он нащупал боевой топор. Сорвав его, Рак-Эк-Наймен снова поднялся на ноги. Но пол так заходил ходуном, что ему пришлось подождать, пока тряска уляжется. Этих нескольких мгновений Эмосу хватило, чтобы немного усовершенствовать свое тело. Его туловище укоротилось, а руки удлинились. Удары, которые нанес ему Рак-Эк-Наймен, не причинили особого вреда. С таким же успехом можно было колотить кусок мягкого теста. Однако норанец оказался куда более опытным бойцом, а Эмос все больше слабел от полученной раны.

Мьюнанин понял, что настал критический момент. Если он не употребит все свое искусство трансформации и не компенсирует напор и силу норанца, их с Хручом можно считать покойниками. Сконцентрировавшись, Эмос продолжал стремительно перевоплощаться, стараясь сделаться как можно ниже, а следовательно, устойчивее, а руки, наоборот, вытягивал как можно длиннее.

Размахивая боевым топором, верховный правитель двинулся на мьюнанина. Эмос присел, а затем, уклонившись от страшного удара, отскочил в сторону и, размахнувшись, ударил противника кулаком в живот. Рак-Эк-Наймен охнул и, скрючившись, отступил назад. Эмос хотел нанести еще один удар, но внезапно норанец выпрямился и с размаху вонзил топор прямо ему в грудь. Эмос застонал, но ему удалось удержаться на ногах. Рак-Эк-Наймен замахнулся снова, но на этот раз мьюнанин успел броситься на пол и откатиться в сторону. Удар топора пришелся в пол.

Кабинет опять затрясло, и норанец едва не опрокинулся навзничь. В следующее мгновение Эмос прыгнул на него и крепко-накрепко обхватил своими огромными руками, обмотав его ими, словно удав добычу.

Как раз в тот момент, когда оба рухнули на пол, в окне появилась Тайя.

— Дядя Эмос! — в ужасе вскрикнула девочка.

Мьюнанин перекатился по полу. Его руки продолжали удлиняться, и он, как канатами, обматывал ими Рак-Эк-Наймена. Бросив взгляд на окно, Эмос увидел, что рядом с Тайей появился также и Локрин.

— Спасайте Шешила! — закричал Эмос.

— А как же ты, дядя?..

— Делай, что тебе говорят, девочка! Немедленно вон отсюда!

Локрин хлопнул сестру по плечу, глазами указывая на то, что происходит за окном.

Главная башня неслась прямо на другие плавучие деревья-башни. Столкновение было неизбежным. При этом главная башня клонилась все ниже и ниже.

— Ах, черт! — вырвалось у девочки.

Подхватив с обеих сторон Хруча под мышки, Локрин и Тайя втащили его на подоконник, а затем, разинув рты так, что в них могло бы поместиться по винной бочке, не мешкая, бросились вниз.

Через несколько секунд главная башня врезалась в другие плавучие острова. Удар был такой силы, что от строений, сооруженных на ветвях гигантских деревьев, только щепки полетели. Сцепившись ветвями, стволы качнулись, накренились почти до воды, а затем, удерживаемые тяжелыми основаниями, как могучим балластом, снова выпрямились.

В это время трое друзей падали вниз, схватившись за руки. Воздух стремительно врывался в разинутые рты Тайи и Локрина, растягивая и раздувая их размягченные тела подобно пузырям, а точнее, двум громадным парашютам. Кожа маленьких мьюнан, едва не лопаясь, истончилась до предела, но трюк удался на славу. Падение существенно замедлилось, и теперь они плавно опускались вниз среди пролетающих мимо обломков башен и кружащих в воздухе листьев.

Наконец Хруч коснулся воды, а Тайя и Локрин, стараясь как можно быстрее выпустить из себя воздух, из последних сил потащили ученого к берегу. Увы, сморщившиеся, словно сдутые воздушные шары, дети были слишком слабы, и ботаник все глубже уходил под воду.