|
С предсказанием результата воздействия Тьмы тоже были проблемы. На данный момент отчаянные исследователи, бледнеющие и падающие в обморок от одного вида щупалец ожившего мрака, сумели установить только ряд отличий моего Таланта от общепринятого. Классическая магия была искусством эмоциональных состояний и требовала полного слияния с Миром, Иного Зрения, из-за чего особо вредоносные действия (например — жестокие убийства) адепты могли выполнять только опосредованно, используя заранее заряженные заклинаниями амулеты. В теории, я имею в виду. Потому что недавно мы имели счастье лицезреть адепта, в извращенном применении магии дающего приличную фору моему отцу — покойный лже-Сандерс безо всяких амулетов убивал, налагал неснимаемые проклятья и жесткие, директивные внушения. Я знаю, о чем говорю: мне потом пришлось «чистить» выживших, иначе магам пришлось бы их убить.
Разрушение было признано искусством интеллектуальным. Понять это было трудно, поскольку у меня обстоятельства применения Тьмы вызывали СИЛЬНЫЕ эмоции. Но, по уверению Биггена, это были НЕ ТЕ эмоции. Они проистекали не из желания понять и сопереживать миру, а как раз от несогласия принять его таким, каков он есть. После пары часов таких штудий (за городом, в уединенном поместье, принадлежащем Арконийскому Ордену Магов и Заклинателей) мне хотелось послать всех любопытных к Ракшу, но приходилось сдерживать себя, поскольку именно это мое желание во время экспериментов приносило максимально разрушительные последствия. А если я порушу что-нибудь в Академии, меня признают окончившим ее досрочно, и мне придется начать осваивать управление Шокангой прямо сейчас. Я воздержался от раздраженной гримасы и пошел к ближайшему фонтанчику — медитировать до состояния благодушного пофигизма. Дело в том, что вчера в Академию с визитом прибыл мой отец. Нет, я был рад его видеть. Вот только половину вечера повелитель Шоканги провел, делая намеки, что мне, наследнику провинции, пора бы заиметь наследников. При этом указать, кого именно он хотел бы видеть в качестве моей дражайшей половины, отец отказывался. Типа, супругу я должен выбрать по велению души. Как будто это так просто! В Академии было полно молодых, симпатичных девушек, но они были симпатичными ВСЕ, а жениться я мог только на одной. Хорошо ему говорить — его никто не пилил по поводу внуков. Если задуматься, то он встретил маму, когда был вдвое старше, чем я сейчас. «Почему все так сложно?» — спросил я сидящего в фонтанчике грифона. — «И с каждым днем только хуже и хуже». «Добрый ты», — отозвался мой внутренний голос. — «Вот на тебе все и ездють». «Почему — ездят?» — не согласился я. — «Я никому не позволяю собой помыкать. Если и иду кому навстречу, то только, когда это действительно необходимо!» «Уверен, да? А своими делами заняться слабо?» «Какими делами?» «Придумай, какими!» «Ты же знаешь, я изучаю историю Хаоса, мне некогда заниматься чем-то еще». «Тогда скажи Биггену, что занят!» Я вздохнул: Тень Магистра, моя блудная душа или кем он там являлся, был ленив до крайности. Но притом прожорлив (мне приходилось прилагать титанические усилия, чтобы не растолстеть), похотлив (как некстати все эти краснеющие девицы!) и хамоват (большинство обитателей Академии не терпят фамильярности). А ведь всего год назад я ничего не знал о своей духовной сущности и был счастлив! Что характерно, Тень Магистра был счастлив тоже. А теперь мы ОБА были недовольны. Где справедливость? Единственное, что позволяло мне сохранять присутствие духа, это иррациональная уверенность, что подобная маята не может продолжаться вечно. Все образуется. Ну, как-нибудь.
Глава 2
Большая черная птица поймала ящерку. |
