– А еще я рад, что ты снова со мной разговариваешь.

На нем шорты с карманами, под жилетом – темная футболка. Синеватый свет ультрафиолетовых ламп скользит по коже, оттеняя загорелые руки.

Я тяну застежку шлема под подбородком. Шахтерский фонарик Джеба освещает меня, как прожектор.

– Помоги снять, – прошу я.

Он наклоняется ближе, чтобы расслышать мой голос сквозь рев музыки из динамиков. Запах одеколона – смесь шоколада и лаванды – в сочетании с по́том превращается в знакомый аромат, притягательный, как сахарная вата для ребенка.

Джеб запускает пальцы мне под подбородок и расстегивает пряжку.

Помогая снять шлем, он касается большим пальцем моего уха. Щекотно. Свет фонаря ослепляет меня. Я вижу лишь темную щетину на подбородке Джеба, ровные белые зубы (за исключением левого резца, который слегка заходит на соседний зуб) и маленький железный шип под нижней губой.

Таэлор вынесла Джебу мозг из-за этого пирсинга, но тот отказался его снять (поэтому он особенно мне нравится). Таэлор встречается с Джебом всего пару месяцев. Она не имеет никакого права диктовать ему, что делать.

Мозолистая ладонь Джеба подхватывает меня под локоть.

– Можешь встать?

– Могу, конечно, – огрызаюсь я.

Я вовсе не хочу быть грубой, просто не люблю привлекать к себе внимание. Но стоит перенести вес на ногу, как лодыжку пронзает острая боль, и я сгибаюсь пополам. Один из сотрудников помогает мне устоять. Джеб садится и снимает ролики. Прежде чем я успеваю понять, в чем дело, он поднимает меня и выносит из рампы.

– Джеб, я хочу сама.

Я обхватываю его руками за шею, чтобы не упасть, и буквально кожей чувствую, как ухмыляются другие скейтеры, когда мы проходим мимо, пусть даже в темноте их не видно. Они никогда не забудут, что меня вынесли из скейтпарка на руках, как суперзвезду.

Джеб чуть усиливает хватку; трудно не заметить, как близко мы друг к другу – мои руки обвивают шею Джеба, его грудь касается моих ребер, его бицепсы – моих лопаток и коленей…

Я перестаю сопротивляться, когда он ступает с цемента на деревянный пол.

Сначала мне кажется, что мы направляемся к кафе, но Джеб минует галерею с игровыми автоматами и поворачивает направо, к выходу, следуя за полукружием света, который отбрасывает фонарик на шлеме. Наконец он боком толкает дверь. Я моргаю, пытаясь привыкнуть к яркому свету. Порывы теплого ветра треплют мои волосы. Джеб осторожно ставит меня на нагретый солнцем бетон, садится рядом, снимает шлем и встряхивает волосами. Он несколько недель не стригся, и они отросли так, что касаются плеч. Густая челка черной занавеской опускается до самого носа. Джеб развязывает красно-синюю бандану, которая затянута на бедре, и набрасывает ее на голову, чтобы волосы не лезли в глаза.

Темно-зеленые глаза изучают повязку на моем колене, сквозь которую проступает кровь.

– Я же говорил тебе купить новую защиту. Наколенник уже давным-давно надо было поменять.

Ну вот. Джеб разговаривает со мной, как этакий старший брат, хотя он старше всего на два с половиной года и на один класс.

– Ты снова говорил с моим папой, да?

На его лице, когда он начинает возиться со своими наколенниками, появляется натянутое выражение. Я следую примеру Джеба и снимаю оставшийся наколенник.

– Вообще-то, – говорю я и мысленно ругаю себя за то, что не удержалась и нарушила молчание, – вообще-то спасибо вам с папой за то, что вы в принципе позволяете мне приходить сюда. Ведь тут так темно, и с маленькой беззащитной мной может случиться что-нибудь страшное.

У Джеба подергивается мускул на челюсти – явный знак, что я попала по больному месту.

– Твой папа тут ни при чем. Ну, не считая того, что он держит магазин спорттоваров, а значит, тебе вдвойне стыдно забивать на снаряжение.