Знаю один безотказный способ влюбить в себя почти любого, надо просто воспользоваться своим Даром, перед ним все беззащитны, если только заранее не ждут опасности и не установят ментальный щит. Но Учитель мне миллион раз повторял, что так использовать Голос, это преступление, недопустимое насилие над личностью. И как только эта личность перестанет испытывать мое ментальное воздействие, я тут же приобрету непримиримого врага. В личных целях моим Даром можно пользоваться только тогда, когда существует угроза жизни. Грансимэль всегда требует от меня, чтобы я жила с постоянным контролем над Голосом, даже в кругу близких, даже в быту, даже в одиночестве.

Как-то однажды, когда я плохо подготовилась к занятию и хотела задобрить Учителя, я все же воспользовалась Голосом, подпустив в него завлекательно-ласково-льстивые интонации. Как же он тогда был рассержен! Суровым Голосом, от которого у меня панические мурашки поползли по телу и волосы зашевелились на голове, он отчитал меня:

— Ты получила Дар не для того, чтобы решать личные проблемы, а для того, чтобы доставить радость окружающим, или заставить их задуматься и понять что-то очень важное, или что-то вспомнить значимое в жизни, или взгрустнуть о чём-то несбывшемся, или укрепить веру в себя, или подарить надежду. Я требую, научись говорить и петь так, чтобы в Голосе не было никакой личной корысти. Во-первых, это недостойно и бесчестно заставлять эльфов, общаясь с тобой, постоянно держать защиту. Во-вторых, те, у кого эта защита окажется слаба, толпой фанатичных поклонников отравят тебе существование, лишив личного пространства и личной свободы, преследуя везде, в том числе, и в гигиенической комнате. Хочешь такого?!

— Нет, — ярко представив себе эту жуткую картину, искренне ужаснулась я.

— Тогда, что же ты себе позволяешь?! Даже я, совершенно равнодушный к женщинам, иногда, начинаю относиться к тебе особым образом. Это никуда не годится. Если буду замечать что-то подобное, стану наказывать дополнительными занятиями и физическими нагрузками на полосе препятствий Тренировочного Поля.

Надо сказать, что, в итоге, я прохожу эту самую полосу препятствий не хуже воинов, но и Голосом, для личных целей, пользоваться никогда себе не позволяю.

Но проблему моего страстного влечения к Лазарэлю надо было как-то решать. Я не знала как. И на одном из занятий с Грансимэлем спросила его:

— Учитель, как заставить мужчину обратить на меня внимание, не пользуясь Даром?

— О ком идёт речь? — удивлённо уточнил он.

После короткой стыдливой заминки я произнесла:

— О Лазарэле.

Учитель посмотрел на меня как-то встревожено:

— С чего это вдруг, если он около тебя уже больше десяти лет?

— Ну, может быть, как раз поэтому?

— Плохо — вздохнул Учитель. — Во-первых, ты ещё слишком юная, тебе еще пять лет до совершеннолетия. Во-вторых, ты разве не поняла за эти годы, что Лазарэля больше интересуют мужчины, чем женщины?

— Как это?! — ошарашенная услышанным, воскликнула я.

Нет-нет, хоть я еще и не имела никакого сексуального опыта, но не была настолько наивной, что бы не знать и о такого рода отношениях между мужчинами. Тем более, что среди эльфов это не редкость, которая не скрывается и не осуждается. Тот же Учитель никогда не делал секрета от меня, что уже многие годы любит мужчину, и они счастливая пара. Но Лазарэль… никак не укладывался в моей голове в подобную схему.

— Вот так. Сейчас он с Азарисэлем, — разъяснил Грансимэль.