Король кошек растянулся на стопке матрасов, закрывающей выход из переулка. По обе стороны от него располагались крупные пятнистые коты злобного вида. Примерно с дюжину кейт ши в человеческом обличье развалились вокруг него на стенах и земле, облаченные в лохмотья и тряпье. Большинство из них выглядели так, словно не часто ходят на двух ногах. Кэгни и Лейси растворились в толпе, их исчезновение говорило: мы тебя привели. Вот и вся помощь, которая мне причитается.

— Ты здесь, — сказал Тибальт скорее весело, чем удивленно.

Высота его «трона» возносила его надо мной, позволяя ему смотреть на меня сверху вниз без особого напряжения для его или моей шеи. Он был одет в обтягивающие джинсы и черную шелковую рубашку. Хорошо. Если мне повезло, они не успели постирать его одежду. Окружавшие его придворные следили за мной хищными глазами. «Ты хищник или добыча, — говорили выражения их лиц, — и в любом случае мы тебя убьем».

— Зачем ты здесь? Это не твой двор.

— Это двор кошек, у меня дело к их королю. Это значит перемирие.

— Дело?

— Да, дело, — повторила я. Оскорблять его на его собственной территории может стать последней ошибкой. — Нападение в парке…

Он нахмурился:

— Что такое?

— Оно было не случайным: кто-то заплатил за него, и я должна выяснить кто.

— Ты думаешь, я  знаю? — поинтересовался он.

Рябь прокатилась по толпе, тихая и опасная.

— Нет. Думаю, он  знал.

Это заставило его заинтересоваться. Он сел поровнее, сосредоточив внимание на мне:

— Он мертв, Октобер.

— А я дочь Амандины. Ты знаешь, что она умела. — Я расправила плечи, выпрямляясь. Это помогло скрыть страх. — Я тебе сказала после нападения, что мне нужна его кровь. Я могу узнать у нее ответы.

— Это безопасно?

— Это имеет, значение?

— Нет. Полагаю, нет. — Он встал и двинулся на задворки переулка. Кошки расступились, пропуская его, и снова сомкнули ряды. — Я вернусь через минуту. Подожди.

Приблизившись к самому темному участку, он развел ладони, и тени расступились, словно занавес, впуская его, и он скрылся.

Я все еще смотрела на тени, когда что-то врезалось мне в спину. Удар сшиб меня с ног, и пистолет в моем кармане вдавился мне в бедро так сильно, что я поняла: будет синяк.

— Что за… — взвизгнула я, падая.

Единственным ответом мне было нечленораздельное рычание. Я попыталась поднять голову, но меня толкнули, ударяя щекой об асфальт с такой силой, что в ушах зазвенело. Окружающие меня кошки выли изо всех сил. Что ж, мило, что они обратили внимание. Я обмякла, позволяя тому, кто надо мной, подумать, что я сдаюсь, и резко перекатилась, не обращая внимания на возобновившуюся боль от пистолета, глубже вонзившегося в ногу. Я была вознаграждена душераздирающим воплем и обнаружила, что прижимаю к земле Джули. Она завыла, брыкаясь в моих руках, и сумела опрокинуть меня. По крайней мере теперь я не на животе, а на спине; она оседлала меня со звериной яростью на лице.

— Что ты творишь? — возмутилась я, перед тем как она сдавила мне шею руками.

Похоже, разговор не входит в список ее приоритетов в отличие от ударов моей головой об асфальт. Я завопила, пытаясь нащупать точку опоры, чтобы сбросить ее с себя.

Я продолжала вопить, когда чьи-то руки схватили ее сзади, и Тибальт швырнул ее о ближайшую стену. Она отлетела и снова вскочила на ноги, скрючив пальцы, как когти. Он рявкнул на нее в полную глотку, она помедлила с явной досадой, перед тем как открыть рот и зарычать в ответ. Ее голос и близко не мог сравниться с Тибальтовым по силе или первобытной ярости. Приблизившись, он хлестнул ее по лицу, опрокидывая на землю. Джули зашипела, скорее как котенок, чем как тигр, и он снова рыкнул.