Она была здесь, когда я покинула Летние Земли. Я даже думала о том, чтобы служить ей, а не Дэвину, но предложение Дэвина было более интересным, более волнующим, а я дочь моей матери; я искала волнение. Но мы оставались близки, и ее двери были открыты мне до того дня, когда все пошло не так… для нас обеих.

Я пришла к Лили через несколько дней, после того как выбралась из пруда, все еще в шоке и наполовину в истерике от горя. Я хотела знать, почему она не спасла меня. И узнала больше, чем хотела.

— Он возвел стены вокруг моих владений, — сказала она. — Я была одинока, Октобер, очень одинока, а моя магия служит росту и исцелению, а не превращениям. Я не могла спасти тебя, дитя мое. Я могла лишь стараться, чтобы тебе было настолько уютно в воде, насколько возможно. Прости меня.

Лили была такой же пленницей Саймона, как и я, потому что за четырнадцать лет мир забыл о ее существовании. Обитатели ее владений рассеялись, внезапно оказавшись бездомными, не понимая почему. Она была ближе к смерти, чем я, в тот день, когда чары были разрушены, потому что обо мне хотя бы помнили и скорбели. Я не могла ненавидеть ее за то, что Саймон сотворил с нами обеими. У нас оказалось много общего: однажды мы заставим Саймона Торкиля заплатить за все.

Аромат гибискуса призвал меня из воспоминаний обратно в тело. Я вздохнула и открыла глаза. Боль исчезла вместе с рубашкой и остальной одеждой; на мне были только мох и ивовая кора, которыми Лили обернула мое раненое плечо. Отлично. Я не стеснительна — сложно расти в Летних Землях, где одежда преимущественно необязательна, и оставаться стеснительной, — но это не значит, что мне нравится быть голой. Голые люди, по определению, безоружны.

Оперевшись правым локтем о землю, я постаралась сесть. От движения закружилась голова. По крайней мере головная боль утихла: она стала наполовину слабее прежней. Лили стояла на коленях в нескольких метрах от меня, погружая что-то в воду маленького пруда. Теперь, когда мои глаза сфокусировались, я определила, что шуршащие звуки производит ее платье из тяжелого шелка, темно-зеленое и вышитое белым и серебром, с узорами из изгибающихся драконов. Парочка пикси восседала на палочках из черного дерева, скреплявших ее прическу, отбрасывая мерцающие тени на ее лицо.

— Двигайся медленно, — сказала она, поднимаясь и подходя ко мне. — Я сделала все, что в моих силах, но твоя человеческая часть протестует против вмешательства магии, и железо блокирует мое дальнейшее продвижение. Я больше ничего не могу сделать.

— Прости, это была не моя идея, — сказала я, в целях эксперимента передвинув руку назад.

Повязка на плече натянулась, и я поморщилась. Лили цокнула языком, начиная смачивать повязку шелковой губкой. Вода смягчила почти всю боль, но не до конца. Я не удивилась, что Лили не может исцелить меня полностью: она боролась с железом, и у меня нет права ожидать чудес. Если бы она не была ундиной в собственном королевстве, она, скорее всего, не сделала бы и того, что сделала. Но все это не помешало мне впасть в расстройство, когда я осознала, насколько обширен ущерб. Рана оказалась недостаточной, чтобы покалечить меня, — я все еще могла пользоваться рукой, пусть даже она была еще в процессе исцеления, — но из-за нее моя работа чертовски усложнилась.

Надеюсь, это научит меня осторожности. Я взглянула на Лили и улыбнулась как можно искренне, несмотря на свое разочарование и боль:

— Очень хорошая работа.

Она повела перепончатой ладонью, отмахиваясь от моих слов. Все, что напоминает благодарность, — зыбкая почва среди фэйри.

— Не больше и не меньше того, что требует гостеприимство.