— А теперь сыграй нам что-нибудь, Фрэнсис, — приказал граф.

Хоку показалась странной резкость его тона. Фрэнсис понуро поплелась к пианино, а затем неуклюже плюхнулась перед ним. При этом так сгорбилась над клавиатурой, что ее лопатки жалобно выпятились. Боже мой, что за неаппетитное создание, подумал Хок невольно и выругал себя. Было бы несправедливо заранее подписывать приговор всему, что она делала. И он приготовился быть беспристрастным судьей.

Увы! Голос Фрэнсис был таким же деревянным, как и стул, на краю которого она притулилась. На высоких нотах он почти переходил в визг, заставляя тревожиться по поводу того, как бы в комнате не разлетелась вдребезги вся посуда.

Все-таки зря я ее не высек, думал удрученный Александр Килбракен. Он встретил разъяренный взгляд жены и пожал плечами

Хок вежливо поаплодировал, когда Фрэнсис закончила. Он заметил, что ни граф Рутвен, ни София не проронили ни звука в полной тишине отчетливо прозвучало хихиканье Виолы Клер смотрела на сестру с растерянным выражением лица. Чувствуя, что сойдет с ума, если услышит еще хоть ноту, Хок поднялся со стула.

— Прекрасно, леди Фрэнсис, — сказал он бесцветным голосом. — Вас, леди София, и вас, милорд, я благодарю за чудесный вечер и превосходный ужин. Боюсь, однако, что я слишком утомлен путешествием. Желаю всем доброй ночи.

Наконец-то один! Поднимаясь по ступеням, Хок вытер платком потный от напряжения лоб. В коридоре, где находилась предназначенная для него комната, немилосердно дуло.

— Что, милорд, вечер был хорош? — спросил Граньон, изнемогая от любопытства.

— Ничего ужаснее я просто не могу припомнить!

Хок прошел к одному из узких окон, отодвинул парчовую гардину и выглянул наружу. Молодая луна едва освещала окрестности, от этого казавшиеся даже еще более унылыми.

— Я сам себе казался куском мяса на столе в мясной лавке, — объяснил он, устало опуская веки. — Но что самое главное, мне таки пришлось быть очаровательным с мясником! С целым выводком мясников, если быть точным.

— А молодые леди? Они небось чувствовали себя точно так же, как и вы.

— Заткнись! — вырвалось у Хока, и он в приступе раскаяния схватил себя за волосы. — Извини, Граньон, я совершенно выбит из колеи.

— Не убивайтесь так, милорд. Две из них и правда красотки и по-английски говорят очень даже прилично.

— Тут я с тобой согласен. Любая из них без труда сумеет войти в высшее общество Лондона.

Он хотел добавить еще что-то, но посмотрел на камердинера и вовремя прикусил язык.

Фрэнсис притворилась спящей, но уловка не помогла. Виола перенесла подсвечник на столик прямо к изголовью сестры.

— Перестань притворяться, Фрэнсис! Я знаю, что ты не спишь. Ага, вот и Клер!

Фрэнсис сдалась и неохотно уселась в постели. Клер бесшумно притворила дверь и прошла в глубь спальни.

— Папа просто в ярости, — сообщила она.

— И мачеха тоже, — хихикнула Виола. — А Аделаида сидит, молчит л улыбается.

Сестры устроились поудобнее на кровати Фрэнсис, поставив посередине, как в детские годы, поднос с печеньем и чашками горячего шоколада. Все было как прежде — и все изменилось, подумала Фрэнсис со вздохом.

— Зачем ты так поступила, Фрэнсис? — спросила Виола и, так как ответа не последовало, сказала задумчиво:

— Не понимаю тебя, честное слово. Граф Ротрмор — красавец, это можно увидеть даже в твои ужасные очки.

Фрэнсис перекинула через плечо толстенную косу и начала по привычке ее распускать.

— Да, он красив, но это совершенно не относится к делу, Виола.

— Когда папа рассказал нам о так называемом долге чести, ты пришла в ужас, — сказала Клер, отставив чашку и кутаясь поплотнее в халат, — но я думала, что ты будешь вести себя благоразумно.