Элен мимоходом поинтересовалась, когда они собираются переехать.

— Думаю, в следующий понедельник, — беззаботно ответил Рафаэль. — Надеюсь, ты ничего не имеешь против? — обратился он к жене.

Виктория кивнула. На решение всех вопросов оставалось четыре дня. Как ей хотелось, чтобы понедельник уже наступил и они покинули Драго-Холл! Но тут она подумала о Дамарис, и у нее защемило сердце. Ей будет тяжело расстаться со своей обожаемой племянницей.

— Полагаю, ты уже поговорил с Лиггером о потайном коридоре и смотровых отверстиях? — пристально глядя в глаза Дамьену, спросил Рафаэль, перед тем как отправиться спать.

— Да, конечно, но как ты нашел этот коридор? — поинтересовался он, не моргнув и глазом. — Я сам наткнулся на него случайно во время жесточайшего урагана. В доме почему-то появлялось эхо. Я долго искал, в чем дело, и в конце концов нашел разгадку, повернув нужный фрукт на фризе.

— А ты уже приказал плотнику заколотить проход?

— Нет.

— Тогда как раз самое время это сделать, — посоветовал Рафаэль и вместе с Викторией покинул гостиную.

Они направились в свою комнату. Войдя, Рафаэль снял пиджак и повесил его на каминный фриз.

— Обязательно прослежу, чтобы завтра же все было сделано.

— Но когда мы уедем, Дамьен заставит плотника снова все открыть.

— Нет смысла, — заметил Рафаэль, — да и опасно, ведь теперь об этом знают все без исключения слуги. Они тоже могут им воспользоваться.

— Нам надо поговорить.

— Ты так считаешь?

Рафаэль решил держать свои эмоции под контролем. Поэтому пропустил мимо ушей слова брата и спокойно продолжил:

— Думаю, Дамьен, пришло время назвать вещи своими именами. Должен сказать, мне очень хотелось убить тебя за твои лживые обвинения в адрес Виктории перед свадьбой. Мне еще больше хотелось это сделать за твое наглое поведение с моей женой. Желание задушить тебя своими руками стало вообще нестерпимым, когда я узнал, что ты подглядывал, как мы с Викторией занимались любовью. Однако, несмотря на твои бесчестные и низкие действия по отношению к нам, я все же не считал тебя целиком и полностью порочным человеком, верил, что в твоей душе осталось что-то доброе и хорошее.

— Что она тебе наговорила? Она утверждает, что я хотел ее обольстить? И это после того, как я из самых лучших побуждений, руководствуясь братскими чувствами, пытался предупредить…

— Заткнись-ка ты, — сквозь зубы процедил Рафаэль, — и учти, брат, что сейчас ты играешь с огнем. Я ведь могу и не сдержаться. Так что лучше не утруждай себя очередной ложью.

— Вот, значит, как ты платишь мне за гостеприимство.., нападаешь.., оскорбляешь…

От возмущения Рафаэль на мгновение лишился дара речи.

— Ты меня удивляешь, брат, — наконец заговорил он. — Виктория и я в понедельник уезжаем. А до этого я должен успеть разобраться с грязными делишками вашего клуба. Разве ты не побеседовал с Джонни после моего отъезда из «Страуса»? Надеюсь, я не сломал ему челюсть?

Дамьен покачал головой и снова отвернулся к окну. На лужайке два садовника стригли начинавшую желтеть траву. Их движения были четкими, размеренными, выверенными до мельчайших деталей. Этой своеобразной грацией труда нельзя было не залюбоваться.

Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем Дамьен заговорил:

— Наверное, я свалял дурака, сохранив записку от Джонни.