Он растроганно вспомнил о дубовых листьях, которые она на счастье спрятала на груди. Но ведь ее вера в них оправдалась!

«И мне она, бесспорно, принесла удачу!» – сказал он себе.

Герцог сел на свою лошадь и, ведя вторую на поводу, подъехал к парадной двери как раз тогда, когда Сефайна сбегала по ступенькам. В привезенной из Флоренции амазонке она выглядела обворожительно. Модная маленькая шляпка для верховой езды была обвязана вуалью, ниспадавшей на спину.

Герцог спешился, чтобы подсадить Сефайну в седло, и одной рукой обнял ее за талию. В тот же миг он вспомнил, какой тонкой выглядела эта талия, когда накануне ночью он вытирал полотенцем ее прекрасное тело. Внезапно герцог спохватился: Сефайна смотрела на него, словно читая его мысли. По ее щекам разлилась краска.

Собираясь поднять ее в седло, он совсем близко увидел ее губы и ему так захотелось поцеловать их. Какие они должны быть нежные! От этого желания у него в висках застучала кровь. Но нет, нельзя так торопиться! Он боялся ее напугать.

И герцог усадил Сефайну в седло. Она взяла поводья, а он расправил ее юбку над стременами.

Он положил руку на свое седло, и тут ему пришло в голову, что, хотя это казалось невозможным, он ни разу не вспомнил про Ивонну де Мозон с той минуты, как вышел из часовни мужем Сефайны.

А она уже легкой рысью ехала по аллее.

Да это казалось невозможным, мысленно повторил он, следуя за ней. Но то, что происходило с ним сейчас, он ни на что не променял бы.

– Я должен завоевать ее доверие! – пробормотал он вслух.

Это было самым важным, самым главным.

Глава седьмая

– День, полный волнений, – заметил герцог, когда вечером они поднимались по лестнице.

– Но зато чудесный, просто необыкновенный! – ответила Сефайна. – И мне до сих пор не верится, что в холле под обоями и краской рабочие обнаружили старинные панели!

Последние два дня принесли еще много приятных событий. От мистера Меткалфа пришло письмо: ему удалось занять для них двадцать тысяч фунтов. Сефайна даже запрыгала от радости, а герцог подумал, что теперь ему достаточно съездить в деревню, а наутро мистер Гири пришлет ему столько рабочих, сколько потребуется.

«Ну теперь в графстве не останется ни одного свободного плотника, столяра, маляра или краснодеревщика! – подумал он. – Все будут трудиться в Уине!»

Им с Сефайной тоже хватало дела, выбирать комнаты и решать, что надо в них сделать, следить за уже начатыми работами, подбирать краску для следующих. Ни о чем другом они не говорили, да и вообще почти не виделись весь день.

Только когда рабочие отправлялись по домам, а они садились обедать в какой-нибудь комнате, из которой еще не была вынесена мебель, у них выкраивалось время для разговоров.

На этот раз они обедали в маленькой утренней столовой.

– Сегодня я закончила два первых талисмана! – объявила Сефайна. – Их я позолочу. Первый для вас, второй для мистера Меткалфа.

Герцог улыбнулся.

– Пока у меня есть вы, другие талисманы мне не нужны.

– А этот нужен, – возразила Сефайна. – Все, что происходит, стало возможным только благодаря волшебству Магического Дерева!

Герцог знал, что она верит в это всем сердцем. Сам же он нисколько не сомневался, что своей удачей обязан ей одной, и все думал, как сказать ей о том, чем она стала для него.

Сефайна была так невинна, так поглощена восстановлением дворца, что и не подозревала о чувствах герцога. А он с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой находил ее все более привлекательной.

Я люблю! – говорил он себе. – Ничего подобного я никогда еще не испытывал!

Однако признаться ей в этом он боялся.