|
Она вдруг вспомнила Мерлин‑Лэнд, свой сад, маленький бассейн в тени огромных сосен и Инсилая, разыгравшегося в прозрачной воде. Он считал, что никто его не видит, и резвился, как мальчишка, воплощаясь в дельфина, стайку золотых рыбок, каракатиц, медуз и прочую водоплавающую компанию. Его превращения поднимали тучи брызг, и она крикнула, чтоб он не выходил из берегов. А ведь должна была не лужу у бассейна заметить, а то, что скорость превращений ее ученика соответствует скорее квалификации умелого Волшебника, чем Чародея‑недоучки. Стайка экзотических рыбок в прозрачной воде замерла у нее перед глазами. Превращение с дроблением сущности… Это не каждый Маг рискнет исполнить, только слепой мог не понять. «Зато я заметила лужу, – вздохнула про себя Варвара, – великий педагог».
– Шпильки нет, есть ножик перочинный, – она раскрыла нож и протянула его Магу. Локи махом резанул по ладони Инсилая и внимательно уставился на порез. Варвара заглянула ему через плечо. «Господи, что он хочет там высмотреть? – думала Волшебница, краем глаза скользнув по руке Волшебника: плетун на плече, золото кандалов на тонком запястье, пальцы разбиты так, что смотреть страшно. – Как это его угораздило, куда он этими пальцами залез? Впрочем, какая разница, это мы теперь уже вряд ли узнаем». – Смотри, – Локи оторвался от созерцания пореза и посмотрел на Варвару, – ты что‑нибудь понимаешь? Она с трудом заставила себя посмотреть на ладонь Инсилая. Силы небесные, из его порезанной руки тяжелыми алыми каплями текла кровь. – Он жив, – у Варвары отлегло от сердца. – Я не утверждал бы так уверенно, – Локи не сводил глаз со струйки крови на ладони Волшебника, рука Мага крепко сжимала запястье ученика, – не хватает самой малости, пульса и дыхания. – Что?! – она не поверила своим ушам. – У него сердце не бьется, понятно, почему Наблюдатель констатировал смерть. – Впервые вижу переполненного энергией покойника, истекающего кровью, – пробормотала Варвара. – Это не самое удивительное, – Маг коснулся паука, сидящего на шее Илая, – видишь ли, Маня, плетуны не живут на людях. Не живут они и на мертвых Волшебниках. Но паучок весьма резв и очень неплохо себя чувствует, вон как живенько новую цепь плетет, загляденье, следовательно, как Волшебник, Инсилай наверняка жив. И это самое странное. – Почему, – не поняла Варвара. – Да потому, что Таур не разбрасывается рабочей силой. Здесь, как правило, бывает наоборот. Пытаются разделить сущности и, сохранив человека, убивают Волшебника. В Ваурии очень редко убивают людей, волшебную сущность, напротив, губят при первой же возможности, называя это освобождением. Раба отпускают на вольное поселение только после того, как исчезнет плетун с его шеи. Паук уходит, когда умирает Волшебник… – Эту карту разыграл не Таур, а Мирна, – пропищал вернувшийся из разведки Краш, – она не вдавалась в тонкости экономической политики Ваурии. – Твоя правда, – подумав, согласился Локи, взглядом возвращая Крашу его естественную сущность, – но все равно тут много непонятного. – Маг заметил, что разведчик дышит, как загнанная лошадь, и между делом поинтересовался: – Ты кошку встретил или на патруль нарвался? – Крысу, – переведя дыхание, сообщил Краш. Физиономия у него была довольно испуганная. – О господи, – охнула Варвара, быстро забираясь обратно на возвышение. Локи покосился на Волшебницу, усмехнулся и продолжил беседу с Крашем. – Одно не пойму, – пробормотал Маг, ни к кому не обращаясь, – Как могло получиться, что Илай стал ни человек, ни Волшебник? Его сущности неразделимы. |
