— Освободилась? Теперь можно? — пришла через час Валентина Ивановна к заведующей.

— Освободилась, да не совсем, рабочих не могу выбить. Нет у них, видите ли, на это сметы. А у меня обшарпанные столовая и зал. Ладно, с этим разберемся, — Ольга Максимовна тяжело откинулась на спинку стула, уставилась на Валентину Ивановну. — Ну, что опять у тебя?

— Я хочу, Оля, усыновить мальчишку, возвращенца нашего, Колю. — Постучала пальцами по спинке стула, присела у стола, зная, что разговор будет долгим и непростым.

— Ты хорошо подумала? — после долгого молчания спросила Ольга Максимовна.

— Хорошо, — упрямо кивнула Валентина Ивановна.

— Я понимаю твои благие намерения, — изучающе смотрела заведующая на врача, — но подумать тебе советую еще и, не торопясь. Коля никуда не денется, а ты подумай.

— Я подумала. Сколько можно издеваться над ребенком! Два годика человечку, а испытаний как у… не знаю, как у кого. И на этом беды его не закончатся! Выпустим мы его, а что дальше? Незащищенность со всех сторон! Со всех сторон их ждет несправедливость! Они как проклятые кем-то непонятно за какие грехи! С жильем проблема, с работой проблема, семью создать тоже проблема. Не знают они, что такое семья! А вот тюрьмы почему-то прямо стерегут их. Даже по телевизору спешат, чуть что, выпалить: он же детдомовский! Как смогу, постараюсь воспитать, человеком, чтоб был, — заключила Валентина Ивановна и нервно потерла ладонью ладонь.

— Валя, Валя, — покачалась на стуле Ольга Максимовна, — их всех не защитишь, не убережешь от бед.

— Хотя бы одного, что в моих силах. Разве это мало — спасти и защитить человека! — упорствовала Валентина Ивановна.

— Ты же знаешь, почему я тебя прошу подумать, — с прищуром смотрела Ольга Максимовна. — Если бы у тебя самой не было проблем.

— У всех есть какие-то проблемы, — доказывала Валентина Ивановна право на материнство.

— Согласна. Но проблемы со здоровьем — особые проблемы.

— Я не чувствую себя больной. А с ребенком вообще об этом забуду.

— Чувства, к сожалению, наши обманщики.

— Больше года я не была в больнице!

— Давай сделаем, как я сказала: подумай недельку и приходи с окончательным решением.

— Думаю, оно не изменится.

— Хорошо, хорошо! Иди думай! Все по полочкам разложи — потом обсудим, — Ольга Максимовна встала и, словно забыв, о чем только что они говорили, спросила: — Кофеек будешь?

«Неделя на размышление, — хмыкнула Валентина Ивановна, выйдя из кабинета заведующей. — Да хоть месяц! Все равно не передумаю! Как решила, так и будет!»

Сомнения появились этим же вечером. До искр в глазах резануло внизу живота. Охнув, Валентина Ивановна, держась за стол, присела на табурет. Боль не утихала. Отодвинув в сторону пакет с крупой, облокотилась на стол, потом положила голову на руки.

«Сейчас потеряю сознание, — мелькнула мысль, — а рядом — никого. Не умереть бы. Кого позвать?»

Дотянулась до чайника. Прямо из носика потянула терпкую чайную жижу. Не сразу, но темнота, а с нею и тошнота, стали медленно улетучиваться. Дышать стало легче. Встала на онемевшие ноги, побрела в комнату, легла на диван.

«Рано решила, что болезнь в прошлом, — с горечью думала она, глядя в потолок. — Ничего не изменилось.