— Поберегись! — раздался истошный крик.

В следующую секунду зависший над киоском трактор рухнул вниз, передавливая его словно тюбик с зубной пастой. Содержимое киоска брызнуло во все стороны.

Трактор стряхнул с себя мусор и замер, хрюкая мотором и поводя вслед за Аркашей мордой, точно был живым существом. Аркаша остановился пораженный, и в тот же миг трактор выпустил струю едкого дыма из выхлопной трубы и помчался прямо на него.

Аркаша едва успел отскочить в сторону. Трактор пронесся буквально в полуметре, обдав килограммовыми комьями вывороченной земли. Он не успел затормозить и размаху влетел в закусочную, стал разворачиваться там, опрокидывая столы и мангалы.

Аркаша бежал, не разбирая дороги и не имея ни малейшего понятия, куда он бежит. Сзади ревело и пыхало жаром: монстр нагонял. От него некуда было деться, некуда спрятаться.

Листунов бы неминуемо погиб, если не избрал новую тактику. Забежав в первый попавшийся подъезд, вышиб дверь в квартиру на первом этаже, пробежал мимо семьи, застывшей с выпученными глазами перед телевизором, и выпрыгнул на улицу через балкон. У него оказалось несколько лишних минут, пока мастодонт с обиженным ревом показался из-за угла.

Он несколько раз повторил несложный маневр и таким образом добрался до телестанции. Монстр, изрыгая дым и пламень, катался вдоль окон, норовя втиснуться в узкий холл, но дело ограничилось раскуроченным холлом и раздавленным бывшим ментом. Аркаша был в аппаратной, когда услышал шаги на верхнем этаже.

Сердце его замерло и некоторое время вообще не билось. Отчего то подумалось, что это водитель автомонстра ищет его. Аркаша присел, где стоял, пытаясь спрятаться за низким пультом. Шаги простучали по лестнице, потом пересекли коридор и затихли у двери аппаратной.

Дверь приоткрылась. Аркаша сделался в два раза меньше. Не дышал. Не помогло.

— Тут он. Добре, — произнес скрипучий голос.

Аркаше ничего не оставалось, как открыться. В дверях стоял косильщик.

— Дяденька, это не я, — плаксиво протянул Аркаша.

Дед поставил косу на попа и стал точить со зловещим вжиканьем.

— Подведем бухгалтерию. Восемнадцать баб поимел? Поимел. Тридцать два убийства. Магазин сжег. Опять же малышку обидел, ту, которая с бантами. Трусы снимал, показывал, понимаешь всякое.

— Неправда! Ничего я не показывал!

— Косить тебя буду, — заявил дед. — Не трясись. С двух раз тебя зарублю. Раз-два и ты уже мясо.

При этих словах Аркаша самопроизвольно обмочился. Внезапно распахнулась одна из дверей в коридоре, и тишину пронзил вопль:

— Боже, моя рука! Мне руку отрубили!

Аркаша с ужасом узнает голос Неяскина.

— Погодь малость, — просит его косильщик, берет косу на изготовку и идет на голос.

— Слава Богу, вас встретил! Остановите мне кровь! — торопливо говорит Неяскин.

В ответ слышится "вжик". Неяскин замолкает на полуслове, и что-то страшное катится по полу.

— Добре, — говорит косильщик. — Он тут не один. Шмара голая.

Маринка визжит, когда дед тащит ее, намотав волосы на кулак. Юбка задрана до пупка, трусов под ней нет, крупные груди трясутся между разорванными краями блузки. Косильщик показывает девушку Аркаше и с осуждением произносит:

— И из-за такой ты всю свою жизнь под откос пустил? Можно сказать, из-за отверстия.

— Я же не знала, что Аркаша ваш дружок, — шепчет Маринка. — Я больше не буду над ним смеяться. Если хотите, я вам обоим дам. Люди за это деньги платят и немалые, а я вам все бесплатно сделаю. Только не убивайте.

— Мы не продаемся.