В два пополудни, когда я досиживала в салоне последний час, запиликал сотовый.

Звонок был неуместен сам по себе – во время процедур не разрешали болтать по телефону. Хуже того, звонил отец.

Вывести меня из состояния полной расслабленности папаша умел, как никто иной.

Он по обыкновению не стал тратить время на «привет», «как дела?», «мы соскучились» и с ходу выпалил:

– В течение двадцати четырех часов вышли мне ведомости отработанного времени. Речь о заданиях, которые ты выполняешь по моей просьбе, надеюсь, понимаешь. Лишние часы можешь не приписывать – бумаги понадобились паразитам из таможенного и акцизного управления.

Русская дама, что удаляла слой омертвевшей кожи с моих пяток, подняла голову и метнула в меня недовольный взгляд. Чувство возникло такое, будто я крутом виновата.

– Да, конечно, я вышлю ведомости, – ответила я. – Но ведь…

– И поторопись! – прокричал отец. – Расчеты мы уговорились проводить через бухгалтерию агентства, так?

– Так!

– Но кое-что изменилось. По-видимому, твоя сестрица желает, чтобы деньги поступали на ее собственный счет.

– Что?

– Что слышала. Только этих проблем мне не хватало! Будто мало Саймона, что явился вот с каким-то письмом из банка, твоей бабушки – разгуливает по дому, точно сбежала из второсортной постановки «Неугомонного духа». Еще этот Ларс! Крутится тут, стучит в гостиной чертовыми копьями!

– Ларс вернулся?

– Почти! – проревел отец, злясь, наверное, не на меня, а на Ларса.

– А мама как? – несмело спросила я, желая закончить разговор на более радостной ноте. – Я видела эту статью в «Сельской жизни». Кстати, еще раз с юбилеем! Хорошо отдохнули?

Папаша с шумом набрал в легкие воздуха.

– Мелисса, твоя мать семь месяцев подряд думает об одном вязании! Когда тридцать пять лет назад мы соединялись узами брака, я видел перед собой мадам Баттерфляй! Понятия не имел, что с годами это очарование превратится в проклятую мадам Дефарж. Только подумай: она с утра до ночи вооружена! Не могу я с этим смириться!

– Теперь наша мама – лицо «Женского института», – напомнила я, надеясь унять его гнев.

– Да уж, – ответил отец.

Я всем сердцем желала, чтобы он был помягче с мамой. Ребенок в любом возрасте болеет за мать душой.

Тут, может потому, что пропала связь (маловероятно), или потому, что отец сам ее прервал (как всегда), разговор внезапно оборвался. С моих губ слетел вздох.

– Прости, – пробормотала я, обращаясь к Светлане.

Она с укоризной на меня посмотрела.

– На то, чтобы р-расслабить твои ноги, мы убили целых сорок минут.

И я, и Светлана перевели взгляды на мои ноги. Они стояли в воде, точно две каменные стелы.

– Прости, – снова произнесла я.

Как было бы замечательно вплыть в «Мет», держа под руку Джонатана! Увы, погруженный в водоворот последних приготовлений, он не смог заехать за мной. Зато Лори прислала шикарный лимузин, и досада почти ушла, особенно когда я обнаружила на заднем сиденье букетик из роз – украшение для дамского платья.

Все-таки жаль, что Джонатан не видел, как я выхожу из дома. Когда я открыла дверь Иолан– де, что приехала забрать Храбреца до завтра, та чуть не заплакала от восторга.

– Ангел! – простонала она, обняв меня, насколько позволяла пышная юбка моего платья. – Сущий ангел… с помадой на губах!

Я приняла ее слова за комплимент и пообещала, что, если увижу в уборной знаменитостей, непременно расскажу ей об этом.