К моему величайшему изумлению, сегодня утром Шнайдер проснулся очень рано. Из гостиницы он вышел к девяти часам, «наспех» позавтракав у себя в номере. Говорю «наспех», потому что сей господин занимается этим делом обычно час — полтора. Он начинает с молока и джема, затем переходит к яйцам, жареному цыплёнку и свиной отбивной и заканчивает свой завтрак кофе с печеньем. Сегодня или у него пропал аппетит, или же под ногами у него горело, так как он удовольствовался лишь чаем, брынзой, горстью маслин и куском шоколадного торта. Позавтракал он в баре, и мы с капитаном Маринчевым имели возможность установить, что он рассеян, в плохом настроении, будто что-то тяготит ею — он даже не улыбнулся официантке, хотя та со своей стороны улыбалась ему при подаче каждой тарелки. Должен вам сказать, что он с виду милый и симпатичный, ни дать ни взять гладенький, чистенький, откормленный поросёнок. Ему не дашь более сорока лет, он такой розовенький, пухлощёкий, лысоватый и упитанный. Его жизнерадостности и великолепному, просто волчьему аппетиту можно и впрямь позавидовать, уверяю вас!

Но сегодня утром он, как я уже сказал, позавтракал очень скромно, не обратил никакого внимания на официантку и улизнул, даже не кивнув швейцару. «Что-то с этим человеком происходит или произойдёт, — сказал я Маринчеву, — глядите в оба!» И я не ошибся.

Я интуитивно чувствовал, что непременно что-то произойдёт, и потому сказал себе: «Будь начеку!»

Рудольф Шнайдер поплёлся по направлению к Русскому бульвару. Говорю «поплёлся», потому что обычно он живо и весело катился по улицам, теперь же еле передвигал ноги, шёл неохотно, будто насилу. «Ага, — подумал я, — у него, пожалуй, с кем-то встреча, вот он и считает минуты и сдерживает себя, чтобы быть точным и не выглядеть подозрительно». Ведь весёлый человек привлекает к себе куда больше взглядов, чем угрюмый. Вы не сердитесь на меня, товарищ Захов, что я усвоил некоторые ваши привычки, не правда ли?

Итак, Рудольф Шнайдер вышел на Русский бульвар, миновал гостиницу «Болгария» и внезапно остановился у витрины международного книжного магазина. И вот в тот миг, когда он остановился у витрины, я заметил, как навстречу ему шагает… кто, как вы думаете?

— Савва Крыстанов, — сказал полковник. Он слушал рассказ капитана Петрова с жадностью и видимым удовольствием. Веки уже не давили ему на паза, как свинцовые крышки. «Пружинки» заработали чисто.

Аввакум молчал и рассеянно смотрел в окно. К стёклам прижималась белесая мгла, в комнате стало сумрачно и холодно.

— Нет, — улыбнувшись, ответил капитан Петров. — К Шнайдеру подходил наш новый знакомый, дирижёр эстрадного оркестра, жених племянницы — Леонид Бошнаков.

Наступила тишина. Слышен был тихий стук дождя в стекла. Аввакум чиркнул спичкой и раскурил сигарету.

— Гм, — хмыкнул полковник. — Ну, а потом?

— Потом… — Капитан Петров с некоторым недовольством взглянул на Аввакума. — Потом я заслонил лицо газетой, которую держал в руках и в тот же миг повернулся в сторону витрины табачного павильона. Рудольф Шнайдер и Леонид Бошнаков почти одновременно вошли в книжный магазин.