— Подарили? Ты хочешь сказать, настоятельница Антония подарила?

— Да. Я думала, что ты знаешь, что цистерцианцам запрещено заказывать кому-либо такие вещи — ну, то, что можно надеть на себя. Они могут только принимать дары.

— Не удивительно, что она с трудом сводит концы с концами, — пробормотал сэр Лоуренс и вновь обратился к ней. — И ты сама работала над этими вещами?

— Да, конечно. Мне тогда было лет тринадцать, и преподобная матушка назначила меня старшей. Я это хорошо помню. Моя подруга Маргарет тоже работала вместе со мной. Нам было так весело!

— Весело?

— Ну да, ведь раз мы были заняты таким важным делом, нам разрешалось пропускать службы.

— Ага. Значит, у вас оставалось лишнее время, чтобы работать над вышивками?

— Да, считалось, что так. Но на самом деле мы с Маргарет удирали… — Она замолчала, закусив губу, чтобы не рассмеяться.

— Ну-ка, давай, расскажи мне! Вы удирали…

— …Чтобы потихоньку поглазеть на братьев-мирян. Они нас, конечно, не видели!

7

Завидев кавалькаду Миддлвея, брат Бернард, веселый и румяный распорядитель дома для гостей аббатства, вышел навстречу гостям.

— Добро пожаловать, сэр Лоуренс. Мы ждали вас несколько дней назад, но у тебя, несомненно, было слишком много дел, — сказал он, радостно улыбаясь Оливии.

— Брат Бернард, позволь представить тебе мою нареченную, Оливию Джиллерс.

— Джиллерс? Так ты значит из бригхельмских Джиллерсов. Твой отец, сэр Генрих, не раз у нас останавливался. Мы вдвойне рады видеть тебя у нас, сестра!

Оливия уважительно присела перед ним в реверансе. Сэр Лоуренс взял ее за руку, и она успела заметить его одобрительный взгляд.

— Благодарю тебя, брат Бернард, ты очень добр.

— Наш аббат приглашает вас зайти к нему перед ужином, сэр Лоуренс. У него гостит отец Пит, аббат монастыря Честерфилд, и потому все наши комнаты для гостей заняты. Однако ваша комната, разумеется, свободна.

Он отпер дверь большим железным ключом из связки, висевшей у него на поясе, и Оливия увидела уютную комнату, из окон которой было видно аббатство. Она хотела спросить, где же ее комната, но что-то помешало ей.

«Просто следуй за мной и смотри, что я буду делать», — сказал ей Лоуренс, когда по дороге в аббатство Оливия, чувствуя испуг и неуверенность перед предстоящей новой жизнью, спросила у него, как ей себя вести. Так что теперь она только бросила быстрый взгляд на будущего мужа и убедилась в том, что не ошиблась, промолчав в этот раз.

— Благодарю, брат Бернард, это очень любезно с твоей стороны. Я знаю, нам здесь будет очень удобно.

Когда брат Бернард ушел, Оливия повернулась к сэру Лоуренсу. Хотя то, что нареченных разместили в одной комнате, было самым обычным делом, она не могла скрыть от него своего страха и досады. Его ничуть не удивило, когда она спросила о комнате для нее. Глядя в сузившиеся, сердитые глаза сжавшейся от страха Оливии, он понимал, что должно последовать, и почти жалел ее. После длинного, богатого событиями дня теперь еще и это… Что же странного в том, что она рассердилась?

— Вот твоя комната, Оливия, а также и моя. — Он сложил руки на груди и приготовился отражать атаку.

— Нет, я не могу быть с тобой в одной комнате! Я никогда не делила комнату с мужчиной… никогда… — Она показала рукой на кровать, глаза ее были широко раскрыты, и в них стоял ужас. — Здесь же только одна кровать… где ты будешь спать?

Он ответил ей, не произнеся ни слова, но и не оставляя у нее ни малейших сомнений в том, что ей предстоит.