Увидев, что Оливия прекрасно разбирается в их ремесле, мастерицы принялись оживленно обсуждать с ней работу. Лоуренс молча любовался ею, восхищенный ее знаниями и умением мгновенно найти общий язык с работницами. Если он не будет давить на нее, а позволит делам идти своим чередом, то она, несомненно, примет участие в работе мастерской. Он этого, искренне желал, и прежде всего для нее.

Оливия обрадовалась, когда к ним вскоре присоединились Арчибальд и Элизабет, и тепло обняла их обоих.

— Значит, ты впервые в «Корнуэллских вышивальщицах»? — спросил Арчибальд, выпуская ее из своих медвежьих объятий.

Оливия обменялась с Лоуренсом понимающими взглядами, и пока Элизабет показывала ей в мастерской то, что она еще не видела, — образцы рисунков, ткани и уже готовые вещи, — Лоуренс и Арчибальд просматривали рулоны новых итальянских материалов, привезенные из последней поездки и сложенные в дальнем конце большой комнаты.

— Подойди сюда, юный Джордж, и помоги нам проверить этот список, — позвал Арчибальд. Джордж, широко улыбаясь, принялся за дело. За время их посещения он успел разглядеть Оливию и вволю полюбоваться ею. Она показалась ему еще красивее, чем вчера вечером, когда он увидел ее в саду.

В ожидании, пока мужчины закончат свои дела, Оливия решила прояснить для себя еще одну загадку.

— Скажи, Элизабет, почему ты скрыла от меня, что и ты, и Лоуренс, и Арчибальд связаны с золотошвейным ремеслом?

— Нам было велено не говорить тебе ни слова, — улыбнулась Элизабет, — а идти наперекор моему брату никто не посмеет, даже я.

— Но почему он не хотел, чтобы я узнала?

Ответом ей были только приподнятая бровь и загадочная улыбка Элизабет. Тот же вопрос она позже задала Лоуренсу.

— Да потому, девчонка, что я хотел сделать тебе сюрприз! Нет, совсем не тот, что ты подумала! — И он строгим взглядом остановил резкие слова, готовые сорваться с ее уст. — Я просто хотел тебя обрадовать, доставить удовольствие.

Оливия почувствовала раскаяние. Было видно, что он действительно искренне хотел ее порадовать, хотя многое все еще оставалось для нее неясным.

— А я испортила тебе сюрприз, увидев мастерскую вчера вечером! Прости меня, Лоуренс. — Она накрыла его руку ладонью, и он взял ее и легонько поцеловал.

— Ничего страшного. Ты же видела ее только снаружи.

— Нет, Лоуренс, внутрь я тоже заходила.

— А как же ты нашла ключи?

— Они мне не понадобились. Я гуляла по саду, где растут травы, и вышла на дорожку, ведущую к дому. Я увидела дверь и решила, что через эту дверь смогу попасть обратно. И зашла.

Лоуренс нахмурился.

— А ключи были в двери?

— Не знаю. Я была так рассержена, когда выходила вон… И ничего не заметила. Но ты хочешь сказать, что дверь должна была быть заперта?

Лоуренс помолчал, о чем-то задумавшись.

— Я сам запер ее, перед тем как пойти в церковь…

— Тогда кто же?..

— Наверняка все объясняется очень просто. Я дознаюсь. Не беспокойся об этом, моя маленькая птичка, — улыбнулся он. — Пора осмотреть твой новый дом и представить слуг. Ты должна, как следует познакомиться со своим гнездышком.

Вскоре не осталось ни малейших сомнений в том, что Оливия сумела завоевать сердца всех обитателей Виндроудхауза. Но завоевала ли она сердце Лоуренса, спрашивала она себя. Проходили дни и ночи, но о любви не было сказано ни слова. Оливия не могла дольше обманываться в отношении собственных чувств к нему. Ее постоянное, непреходящее желание видеть и слышать его, было, несомненно, не что иное, как любовь. И все же он, хотя и всегда был рад ее обществу, ни разу не сказал, что любит, и ей оставалось только прийти к выводу, что она нужна ему разве что в мастерской и в постели.