|
Именно это с ней и случилось, как только она принялась читать роман Данторна. Ей вдруг показалось, что она очутилась на вечеринке, где можно забыть обо всем на свете, включая собственное имя, а потом взять в руки инструмент и раствориться в музыке. Когда же музыка умолкнет, ты растеряешься, но это будет длиться недолго – от последних отзвуков эха тающей мелодии до первых аккордов следующей.
И вот сейчас, подняв глаза, Джейни не сразу осознала, что находится на Дедушкином чердаке, ибо мысленно она все еще бродила по миру, созданному в той самой книге, что лежала у нее на коленях. Наконец она сунула письмо Данторна между страницами в качестве закладки и, зажав книгу под мышкой, поднялась с пола. – Я здесь, дедуля! – крикнула она, спускаясь по узкой лестнице, ведущей с чердака на первый этаж. Дедушка, все еще стоя в коридоре у входной двери, посмотрел наверх, на спешившую к нему внучку. В свои двадцать два она не утратила живости подростка. Ее рыжеватые волосы свободно спадали на плечи; короткую челку Джейни недавно покрасила хной. Брови над карими глазами девушки изгибались дугой, что придавало ее лицу выражение постоянного удивления. Кожа светилась здоровым цветом персиков со сливками, нос был маленьким и изящным, а на щеках благодаря частой улыбке образовались две прелестные ямочки. Джейни была одета в черный мешковатый хлопчатобумажный джемпер и желтую юбку под цвет кроссовок, а на черных чулках на коленях виднелись следы пыли. – У тебя носик в грязи, мой цветочек, – заметил Дедушка, когда Джейни подошла к нему. Она чмокнула своего дорогого деда, и он широко улыбнулся, но затем взгляд его случайно скользнул по книге, которую Джейни захватила с чердака. Старик вздрогнул. – Значит, ты все‑таки нашла ее, – вымолвил он после паузы. Джейни неожиданно почувствовала себя так, словно совершила что‑то плохое. – Я не собиралась ничего выискивать, – потупилась она, невольно вспомнив предупреждение Данторна: «И существование самого романа, и суть изложенного в нем должны оставаться тайной…» – Ты сердишься на меня? Дедушка покачал головой: – Не на тебя. Просто… а, ладно. Рано или поздно мне все равно пришлось бы передать «Маленькую страну» тебе, так почему не сделать это прямо сейчас? – Она чудесна, правда? – Ты уже прочла? – Да что ты! – Однако странно, что ты обнаружила ее именно сегодня. Всего лишь три дня назад в нашу дверь постучалась какая‑то дама – она интересовалась произведениями Билли. Это случилось впервые за долгие годы. После его смерти здесь кружило много воронья, но со временем посетителей становилось все меньше и меньше. А потом они совсем исчезли. Пожалуй, с визита последнего из них прошло как минимум пять лет. – Откуда она узнала о книге? – Ну, она не спрашивала именно о ней. Она хотела получить любые неопубликованные работы и личные вещи Билли – заявила, что отныне они являются ее законной собственностью. Она американка, примерно твоего возраста, причем настолько противная, насколько вообще могут быть американцы. Она представилась внучкой одной из кузин Билли, о которой я никогда не слышал. – И что ты ей ответил? – Да ничего, моя ласточка. Я же дал слово, помнишь? Кроме того, эта девица порядком разозлила меня своим гонором, и я предложил ей идти… восвояси. Однако на душе у меня тревожно: похоже, она действительно что‑то знает – если не о самой «Маленькой стране», то о чем‑то, имеющем к ней непосредственное отношение. – Как ее зовут? – Она не сказала, но пригрозила, что вернется, как только переговорит со своими адвокатами. – И ты молчал?! – Джейни, красавица моя, а что я должен был тебе сказать? Что какая‑то чокнутая американка приперлась сюда забрать книгу, которой я даже не вправе распоряжаться? Я все никак не решался открыть тебе правду, но и врать больше не мог. |
