— Благослови Бог бедняжку! Конечно же, он будет играть на скрипке весь день, если захочет, — сказала себе миссис Баэр, увидев оживленное, счастливое выражение на его лице, когда Томми заговорил об оркестре.

И, после ужина, когда мальчики толпой побежали в классную комнату, чтобы предаться шумному веселью, миссис Джо появилась со скрипкой в руке и, что-то сказав мужу, подошла к Нату, сидевшему в уголке и наблюдавшему за этой сценой с напряженным интересом.

— Ну, мой мальчик, поиграй нам немного. Нам нужна скрипка в нашем оркестре, и я думаю, ты нам очень пригодишься.

Она ожидала, что он будет колебаться, но он схватил старую скрипку сразу и обращался с ней с такой любовной заботливостью, что было ясно: музыка — его страсть.

— Я постараюсь, мэм, — вот все что он сказал, а затем провел смычком по струнам, словно горя нетерпением вновь услышать дорогие его сердцу звуки.

В комнате стоял неимоверный шум, но словно глухой ко всем иным звукам, кроме тех, что лились из-под его смычка, Нат негромко играл для себя, забыв в своем восторге обо всем вокруг. Это была всего лишь простая негритянская мелодия, из тех, что играют обычно уличные музыканты, но она сразу захватила слух всех мальчиков, так что они остановились и внимали нежным звукам с удивлением и удовольствием. Постепенно слушатели подходили все ближе и ближе, и мистер Баэр тоже подошел посмотреть на скрипача, так как теперь, словно попав в родную стихию, Нат играл увлеченно и не обращал внимания ни на кого. Глаза его сияли, щеки рдели, а тонкие пальцы словно летали, когда, обняв старую скрипку, он заставлял ее говорить со всеми сердцами языком, который так любил.

Дружные аплодисменты вознаградили его лучше, чем мог бы вознаградить целый ливень медяков, когда он остановился и обвел взглядом окружающих, словно говоря: "Я сделал, что мог; рад, если вам нравится".

— Слушай, да ты здорово играешь! — воскликнул Томми, рассматривавший Ната в качестве своего протеже.

— Ты будешь первой скрипкой в моем оркестре, — добавил Франц с одобрительной улыбкой.

Миссис Баэр шепнула мужу:

— Тедди прав: в этом мальчике что-то есть.

И мистер Баэр выразительно кивнул, когда похлопал Ната по плечу, сказав с сердечностью в голосе:

— Ты хорошо играешь, сын мой. Сыграй нам что-нибудь такое, чтобы мы все могли подпевать.

Это была счастливейшая минута в жизни бедного маленького музыканта, когда его подвели к почетному месту у фортепиано, и мальчики собрались вокруг, не обращая внимания на его залатанную одежду, но глядя на него с уважением и горячо ожидая вновь услышать его игру.

Они выбрали песню, которую он знал, и после того, как раз или два начали не совсем удачно, дружно запели, а скрипка, флейта и фортепьяно вели хор мальчишеских голосов, от которого звенело под высокими сводами гостиной старого дома. Это было уже слишком для Ната, более ослабленного болезнью, чем ему самому казалось, и когда последний звук умолк, его лицо исказилось; он опустил скрипку и. отвернувшись к стене, заплакал как маленький.

— Дорогой, в чем дело? — спросила миссис Баэр, которая увлеченно пела во весь голос и при этом старалась удержать маленького Роба, то и дело порывавшегося затопать в такт музыке.

— Вы все так добры, и это так красиво, что я не могу не плакать, — всхлипнул Нат, кашляя и почти задыхаясь.

— Пойдем со мной, дорогой; тебе надо лечь в постель и отдохнуть. Ты совсем измотан, и к тому же здесь слишком шумно для тебя, — шепнула миссис Баэр и увела его в свою гостиную, где позволила ему тихо выплакаться.