И я согласилась. Потому что, господи, мне было двадцать восемь! А я все еще оставалась девственницей – кому скажи. Видно, от жуткого волнения у меня поднялась температура. Но это я поняла лишь потом… И даже порадовалась, что в общем-то не запомнила толком свой первый раз. Все как не со мной произошло. Игорь оттеснил меня к старенькому дивану, по дороге раздел. Руки у него тряслись от эмоций, и почему-то это меня до предела тронуло. Так тронуло, что я окончательно махнула рукой на происходящее, дескать, пусть. Игорь сразу же улегся между моих тощих бедер и без всяких церемоний в виде предварительных ласк, без подготовки, по сухому почти толкнулся. Почему-то я думала, что лишение девственности в моем возрасте не может причинить сильной боли. Но больно было очень!

– Ты чего, Марь Ванна? – недоверчиво спросил Игорь. – Я первый у тебя, что ли?

Отвечать было стыдно. И снова мелькнула мысль – зря я это все. Стыдоба! Кажется, я даже взбрыкнуть попыталась. А Игорь… Черт его знает, то ли правда не понял, то ли все равно ему было на мои возражения.

– Ничего-ничего, сейчас будет легче.

Меткий плевок между ног, влага, от которой легче не стало... Помню ползущий по ногам холод, жалобное поскрипывание дивана, стоны Игоря, свою боль. А потом на животе горячее. И как он сыто хохотнул мне в ухо: – Теперь я, как честный человек, обязан жениться.

– Я детей хочу, а ты еще сам ребенок.

– А если скажу, что будут дети? Пойдешь за меня? – сощурился и деловито встал, поправляя одежду, которую даже не попытался снять. Я же молчала, тупо разглядывая мутную лужицу на животе. А со стены на меня осуждающе косились старинные, кажется, еще прабабкины образа…

– Зачем тебе это?

– Люблю тебя, – буркнул Игорь, набычившись. – Так что? Только представь, как со мной заживешь, я ж парень небедный, ты в курсе. Ну? Пойдешь за меня? Все равно ведь не отстану!

И я представила жизнь сытую, красивую: дом, семью. И, в общем, все, что нас бы ждало потом, не убейся Игорек на своем мотоцикле…

– Пойду.

Он так обрадовался, что тут же принялся скреплять наш союз очередным раундом секса. Потом была спешная свадьба, на которой все на мой живот пялились, прикидывая срок. И были шепотки – болтали всякое. Что мы с Игорьком еще со школы путаемся. Что я его совратила, да… Но в открытую, конечно, никто и слова мне не сказал. Боялись Покровского.

Понимала ли я, что мои мотивы и та легкость, с которой я согласилась на все, были нездоровы? О, да! Я шла на это вполне осознанно. Смирившись с тем, что такова моя плата за привилегию быть как все. Подумаешь. Невелико дело.

Пока я копалась в прошлом, чашка в руках остыла, и ночь прильнула к окну. Вылив в раковину остатки чая, я вышла на улицу за дровами. Хотелось тепла. Если не человеческого, то хотя бы тепла камина. Год одна… Когда уже узнала, как это – быть с мужчиной. Пусть даже без особого фейерверка, но все равно. Оно ведь проснулось и теперь регулярно напоминало о себе странным томлением. Чаще, конечно, ночью, но бывало, заставало совершенно врасплох и днем. Эх, Игорь! Столько мне всего наобещал и ушел.

Сделав глубокий вдох, я потянулась к сложенным под стеночкой дровам. Неожиданно со стороны дома послышались крики. Я все бросила, чуть не отбив ногу в веселеньком летнем сланце, и побежала. Успела поймать мигнувшие в распахнутой пасти ворот огни фар. Остановилась, прижав ладонь к колотящемуся сердцу.

– Напугали тебя, девочка? Да ты не волнуйся, что ты… Иди…

Я обернулась. Покровский стоял, подперев спиной стену, и держался за сердце.

– Вам плохо? – поспешила к нему, потому что куда я уйду, раз уж кроме меня желающих ему помочь нет. – Сердце? Вызвать скорую?

– Думаешь, у меня инфаркт?

– Откуда мне знать? – возмутилась я, подныривая под его руку.