Роберт Сойер. Маленький шаг
Я потратил массу времени, наблюдая Землю — более сорока лет этой планеты. Я прилетел в ответ на сигнал автоматического зонда, обнаружившего, что тонкокожие двуногие существа, населяющие этот мир, научились расщеплять атом. Зонд хорошо поработал, но есть вещи, которые только живое существо может сделать как надо, и решение о целесообразности вступления Содружества планет в контакт с новой формой жизни — из их числа. Как было бы здорово самому присутствовать при том первом ядерном взрыве: это так замечательно, когда новый вид овладевает тайнами атомного ядра и вступает в новую эру чудес. Конечно, реакции деления очень грязны, но ведь прежде чем сможешь летать, нужно научиться планировать; все известные виды живых существ, овладев ядерным делением, вскоре двигались дальше к чистой энергии контролируемого ядерного синтеза, знаменующего конец нужды, бедности и нехватки чего бы то ни было. Я прибыл в окрестности Земли где-то через десяток её лет после первого ядерного взрыва, однако я не мог обосноваться на самой Земле, сила тяжести на которой впятеро больше, чем на моей родной планете. Но у здешней луны масса вполне подходящая — там я буду весить лишь немногим меньше, чем у себя дома. И, как и мой родной мир, который, разумеется, сам является луной гигантской газовой планеты, обращающейся вокруг двойного солнца, земная луна всегда обращена к планете одной своей стороной. Она была идеальным местом для того, чтобы посадить моего звёздного летуна и понаблюдать за происходящим на сине-бело-инфракрасном мире в небесах. Луна, единственный естественный спутник, была лишена атмосферы и воды. Полагаю, мой родной мир выглядел бы так же, если бы его атмосфера не подпитывалась бы постоянно веществом ЧррчррЧРРчрра, газового гиганта, господствующего в нашем небе и через природную магнитную воронку орошающего наш мир непрерывным дождиком летучих газов. Эта луна, которую обитатели Земли называли просто Луна (а также Монд, Селини и ещё тысячей разных имён) была пустынна и уныла. Однако, находясь здесь, я имел возможность перехватывать десятки тысяч звуковых и видеопередач, изрыгаемых Землёй, с задержкой всего в четыре крыломаха. Компьютер моего летуна отделял сигналы друг от друга, и я смотрел и слушал. Компьютеру понадобился почти полный малый год, чтобы расшифровать все многочисленные языки, которыми пользовались представители этого вида, однако к 1958-му году по календарю землян (поскольку Земля — планета, а не луна, годы у неё одной-единственной разновидности) я уже был способен следить за всеми происходящими там событиями. Я испытал одновременно восхищёние и отвращение. Восхищение, потому что узнал, что за годы, прошедшие с момента их первого пробного атомного взрыва, на который отреагировал наш зонд, они успели запустить свой первый искусственный спутник. А отвращение, потому что практически сразу же после овладения расщеплением ядра они воспользовались его феноменальной энергетикой как оружием против себе подобных. Было уничтожено два города, и шла разработка ещё более мощных бомб. Быть может, они безумны, спрашивал я себя. Мне никогда не приходила в голову мысль о такой возможности в отношении целого вида, но те первые смертоносные бомбардировки и бесконечная череда последующих испытаний всё бо́льших и бо́льших бомб были работой не отдельных потерявших разум личностей, а правительств самых могучих держав этого мира. Я наблюдал в течение ещё двух земных лет и уже собирался отправлять свой отчёт — с рекомендацией поместить этот мир в карантин и избегать любых контактов — когда мой компьютер сообщил о поступившем с планеты интересном сигнале. Лидер самого густонаселённого из государств на восточном побережье крупнейшего океана планеты произносил речь. — Пришло время, — говорил он, — делать большие шаги, — по-видимому, действенная метафора для существ, передвигающихся на двух ногах, — время для нового великого американского проекта; время нашей стране занять лидирующие позиции в освоении космоса, который во многих отношениях является ключом к будущему Земли… Да, подумал я. |
