Вот кто в меру своего таланта подхалима раздувал этот самый «культ личности Сталина». О подобных выступлениях Никиты Сергеевича знали едва ли не все делегаты, которые теперь лицезрели его в виде разоблачителя. Но ведь разоблачался он сам, понося того, кого еще недавно возносил до небес. Чем не образ храброго осла из басни Лафонтена, лягнувшего мертвого льва.

Вот какого человека партийная «элита» провозгласила своим вождем! Это стало красноречивым показателем степени моральной нечистоплотности, низости тех, кому теперь принадлежала власть в стране. Речь идет, конечно, о делегатах съезда, занимавших руководящие посты. А многие из тех, кто не входил в номенклатуру, были ошеломлены, пребывали в полной растерянности и не сразу поняли суть происходящего. Зато крупные партийные деятели наконец-то почувствовали себя полноправными хозяевами в своих «вотчинах».

Саморазоблачение Хрущева, разоблачителя «культа личности», стало своеобразной демонстрацией корпоративного единства «номенклатуры», а точнее говоря, партийных функционеров разного уровня. Они убедились, насколько лицемерен и лжив их вождь (едва ли не «крестный отец», как у мафиози, или «пахан», как у наших уголовников) Никита Сергеевич. Теперь можно было равняться по нему.

Характерная деталь: текст «секретного» доклада был вскоре опубликован за границей, оставаясь закрытым для «простых» советских граждан.

Однако после венгерского вооруженного восстания осенью 1956 года позиции Хрущева существенно пошатнулись. Его и Микояна справедливо обвиняли в венгерской трагедии. Удар, нанесенный по мертвому вождю, рикошетом ударил по компартиям зарубежных стран и обрушился на голову Хрущева. Теперь начал восстанавливаться авторитет Молотова.

В это время многое, пожалуй, зависело от того, на чьей стороне окажется маршал Жуков. Не исключено, что у него были свои тайные карты в этой сложной игре, где победа должна была достаться самому ловкому интригану. Неопределенность позиции Жукова вызывала беспокойство Брежнева (в ту пору ярого хрущевца).

Антипартийная группа

«Во второй половине 1957 года, — пишет Д. Боффа, — соотношение сил в Президиуме ЦК складывалось не в пользу Первого секретаря. Его противники окрепли, число их возросло. В условиях коллегиального руководства отношения резко ухудшились. Началась острая политическая борьба с неопределенным исходом».

И все-таки на первом этапе борьбы исход был вполне предсказуемым и определенным. Против Хрущева выступили большинство членов Президиума, причем наиболее авторитетные партийные и государственные деятели: Молотов, Ворошилов, Каганович, Маленков, Булганин, Первухин и Сабуров. К ним примкнул и Шепилов. На стороне Хрущева оказалось всего трое: Микоян, Суслов и Кириченко.

Судя по всему, Булганин и Шепилов присоединились к «антихрущевской коалиции» в уверенности, что она безусловно победит. Суслов и Кириченко своим выдвижением были обязаны Хрущеву, у них не было выбора: смещение «патрона» означало и их падение. А вот хитрый и неглупый Микоян, казалось бы, оплошал и выступил против своих давних товарищей, да еще и составляющих большинство. Хотя в действительности он предчувствовал бесперспективность их попытки ограничить притязания партии на неограниченную власть.

На заседании Президиума ЦК Н. С. Хрущев, согласно решению большинства, был снят с должности Первого секретаря ЦК КПСС. Булганин приказал министру внутренних дел СССР Н. П. Дудорову немедленно разослать об этом решении шифровки региональным партийным лидерам.

И гут произошло нечто неожиданное: Дудоров не выполнил приказ начальника. В своих мемуарах он представил эпизод так, будто все решилось во время его разговора с начальником фельдъегерской связи МВД СССР. Это мало похоже на правду.