Правда, власть они взяли практически бескровно у дряблого Временного правительства демократов, утративших доверие народа. Орган госбезопасности учредили по необходимости (так делают руководители любого государства), а слово «чекист» пугало только врагов народа. Безусловно, этим не оправдываются сотни и тысячи невинных жертв, расстрелы заложников.

Пожалуй, в жестокости против собственного народа всех превзошла тройка: командующий войсками в Тамбовской губернии М. Н. Тухачевский, начальник его штаба и активный пропагандист его культа бывший царский офицер Н. Е. Какурин, председатель Полномочной комиссии ВЦИК В. А. Антонов-Овсеенко. В их приказе от 23 июня 1921 года говорилось:

«Опыт первого боевого участка показывает большую пригодность для быстрого очищения от бандитизма известных районов по следующему способу… По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60–100 наиболее видных лиц в качестве заложников… жителям дается два часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей… Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока… взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и вторично предлагается выдать бандитов и оружие… В случае упорства проводятся новые расстрелы и т. д.».

По приказу Тухачевского против восставших крестьян использовали даже химическое оружие: «Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось».

Приведя эти сведения, В. В. Кожинов заключает: «Все трое в 1930-х годах погибли, и их участь рассматривается как одно из проявлений варварского сталинского террора. Но согласитесь: их гибель — чем бы она ни была вызвана — меркнет перед их злодеяниями 1921 года по отношению к множеству людей».

Тухачевский, Какурин, Антонов-Овсеенко были, как говорили в те времена, «редисками»: красными снаружи, белыми внутри. Все трое служили в царской армии и перешли на сторону большевиков совсем не из любви к русскому народу и тем более пролетариям.

Но разве белогвардейцы воевали в белых перчатках? Об их злодеяниях писал Михаил Булгаков, бывший белогвардейский военврач. Михаил Пришвин, долго не признававший советскую власть, сделал в июне 1920 года запись в дневнике: «Рассказывал вернувшийся пленник белых о бесчинствах, творившихся в армии Деникина, и всех нас охватило чувство радости, что мы просидели у красных». О том же писал беспристрастный свидетель В. И. Вернадский, проехавший по тылам деникинцев и не пожелавший эмигрировать в Англию, где ему предоставляли политическое убежище. Даже деятель Белого движения В. В. Шульгин вынужден был признать, что если белые начинали воевать почти как ангелы, то кончили почти как дьяволы, тогда как красные — наоборот.

Сергей Кара-Мурза в книге «Советская цивилизация», словно возражая клеветникам, написал о Ленине: «Не палач, а спаситель». И сослался на слова Сергея Есенина, так отозвавшегося на смерть вождя:

Вот и великий князь Алексей Михайлович, больший патриот России, чем вышеназванные «историки», вынужден был признать: «На страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не. щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи».

Остается последний довод: а как же расценивать расстрелы большевиками православных монахов? Чем они-то провинились? Можно ли было так насаждать воинствующий атеизм?

Однако начался конфликт большевиков с православной церковью не по их вине. Сергей Есенин рассказал о своем разговоре с монахами в родной своей деревне:

Был ли Есенин одинок в этом своем переживании? Нет.