«А что же в дождь можно нарисовать?» — думала Валя, оглядываясь кругом. Глаза её остановились на табуретке. Вот это будет легко!

Выдвинув её на середину комнаты, Валя быстро сделала набросок. Всё было нарисовано как у настоящей табуретки — и четыре ножки, и перекладинки, но на бумаге она почему-то не стояла на полу, а как-то висела в воздухе. Девочка нарисовала снова; но напрасно целый день билась маленькая художница: табуретка на её рисунке так и не встала прямо на пол.

Валя любила добиваться своего. На следующий день она с утра засела за работу. Бумаги у неё было очень мало, и она решила рисовать совсем крохотные табуреточки. Однако, как она ни старалась, передние ножки всегда поднимались в воздух.

Девочка хорошо видела, что все стороны у табуретки одинаковой длины. Ей не приходило в голову, что дальнюю надо нарисовать короче.

В самый разгар трудной работы неожиданно вернулась мать. У неё сильно болела голова и лоб был горячий-прегорячий. Валя побежала в аптеку за сухой малиной.

На другой день было воскресенье. Столбова собралась идти к мужу. Она взяла приготовленную передачу, но почувствовала, что ей не дотащиться. Валя помогла матери улечься в постель.

«А как же папа?.. Голодный он останется!» — думала девочка, но молчала.

— Валюшка, ты хорошо запомнила дорогу в тюрьму?

— Конечно, запомнила! Я два раза с тобой ходила.

— Тогда возьми передачу и снеси отцу.

— А разве меня пустят?

— Должны пустить… Я видела там детей.

Валя накинула пальтишко, схватила узелок и бегом побежала по знакомым улицам. Пошёл дождь. Девочка промокла, но не чувствовала холода.

«Только бы приняли передачу!» — думала она и бежала всё быстрее.

Часовой у ворот тюрьмы не хотел пропустить Валю.

— Дяденька, мама захворала! Пожалуйста, пустите меня! — умоляла девочка. И часовой протолкнул её во двор.

Там пожилой тюремщик в очках брезгливо взял мокрый узелок.

— Каши принесла вместо хлеба! — презрительно проворчал он.

Мать болела недолго, но передачи в тюрьму теперь уже всегда носила Валя. Ей очень захотелось послать отцу что-нибудь от себя.

«Нарисую ему Мурзика!» — решила девочка.

— Ложись на подоконнике и смотри на меня! — строго приказала она коту. Но Мурзик не знал, что, когда позируют, двигаться нельзя. Он посидел немного, глядя на Валю своими круглыми жёлтыми глазами, потом зажмурился и растянулся на подоконнике.

Девочка снова посадила кота, погладила его.

— Мурзинька, ну немножечко посиди так! Ну, я прошу тебя!

Но кот не слушался. Он снова разлёгся, и Вале пришлось самой представить, как выглядит сидящий кот. Она сделала Мурзику глаза большие, до самых ушей. Носик вышел совсем маленький, а на нём две дырочки. Зато шёрстка получилась очень хорошо: ёжиком, и хвост изогнулся красиво. Мама сразу узнала, что это Мурзик, и похвалила Валю.

В воскресенье девочка в узелок с передачей положила готовый портрет своего любимца.

Тюремщик взял хлеб, картошку, а на рисунок не обратил никакого внимания.

— Дяденька, пожалуйста, передайте это папе, — попросила Валя.

Тюремщик повертел бумагу во все стороны и сердито спросил:

— Это что же за зверь?

— Это Мурзик, наш кот. Вот у него хвост, глаза, нос…

Тюремщик сунул Мурзика в картошку и сказал:

— Иди домой. Передам.

Радостная влетела Валя домой. Мать была не одна. Рядом с ней за столом сидел пожилой рабочий. Он поздоровался с девочкой и передал ей подарок своих товарищей с завода: связку баранок и тюрячок с леденцами.