— Дочка-то у тебя большая выросла!

Восьмой год, говоришь, пошёл? А читать-то умеет? Даже букв не знает? — укоризненно покачал он головой. — Ну, пошлю к вам завтра Лену. Это моя младшая дочка. Она в третьем классе приходского учится… А ты, Дуня, сходи в жандармское. Там получишь пропуск на свидание с Димитрием. Да смотри, мы просили защитника хлопотать, чтоб и дочку на свидание пустили. Защитник говорит, что разрешение дано…

Новая жизнь началась у Вали. Каждый день к ней приходила рыженькая скуластая Лена. Она важно раскладывала на столе букварь и, показывая буквы, строго говорила:

— Повтори!

Вале трудно было запомнить сразу несколько букв. Одиннадцатилетняя учительница была требовательна, но объяснить почти ничего не умела. Валя сама догадалась, что каждая картинка соответствует какой-нибудь букве, что, где нарисована азбука, там буква «А», а около букета цветов — буква «Б». Картинки помогли Вале, и уже через неделю она выучила весь алфавит. Гораздо труднее было понять, каким образом из букета и азбуки получается слог «ба» и из мухи и азбуки — «ма». Но девочка терпеливо училась. Мать обещала ей, что скоро они пойдут в тюрьму на свидание, а Вале очень хотелось сказать отцу, что она умеет читать.

* * *

Евдокии Ивановне много раз пришлось ходить в жандармское управление. И только к рождеству ей дали разрешение повидаться с мужем.

Рано утром вместе с дочкой она вышла из дома. В приёмной тюрьмы толпилось много народа. Дуня даже испугалась, думая, что опоздали, но все эти люди шли к «уголовным». К политическим пропускали в другом месте, и там дожидалось только два человека.

У Вали замерло сердце, когда мать взяла её за руку и повела по длинному коридору вслед за часовым.

— Ждите здесь! — сказал он и вскоре пропустил Столбовых в небольшую комнату с решётчатым окном. Валя осмотрелась — отца там не было. Но вот с противоположной стороны открылась дверь и вслед за часовым в камеру вошёл какой-то очень худой, бородатый человек в линючей, помятой косоворотке. С первого взгляда Валя не узнала его, но, когда увидела знакомые голубые глаза, с криком «папа!» — бросилась в его протянутые руки.

— Куда лезешь! — грубо оттолкнул девочку часовой. Стой вот здесь!

Димитрий Столбов так и остался с протянутыми руками. Между ним и его любимой дочкой стоял часовой с блестящим, начищенным штыком.

Глава пятая

Встреча с отцом произвела на Валю огромное впечатление. Девочка плохо понимала, за что он сидит, но ещё больше полюбила его. Ей самой хотелось быть такой же сильной, такой же хорошей. Прощаясь, папа похвалил её рисунок Мурзика и назвал её «маленьким художником».

Вале захотелось нарисовать тюрьму, где сидел отец, и опять послать ему рисунок с передачей. Девочка два раза сбегала на другой конец города. Она старалась запомнить, как стоит тюрьма, какая у ней крыша, как одеты часовые. Валя всё приметила, а потом взяла чистый лист бумаги, нарисовала длинный дом и стала тщательно выводить три ряда маленьких окон с решётками, а под ними — часовых. Штыки у них вышли немного длинные: они доставали почти до третьего этажа.

— Ну, это неважно! — утешала себя девочка. Она работала неторопливо, старательно. Наконец тюрьма готова. Валя внимательно оглядела рисунок и решила в одном окне поставить папу. Вот он тряхнул решётку, решётка оторвалась, а папа высунул кудрявую голову и смеётся, глядя на солнышко…

В воскресенье, взяв узелок с хлебом и картошкой, Валя бережно положила в него свой рисунок.