Макс не отвечал. Он был занят делом – и весьма увлечённо.

– А еще… – говорить становилось всё труднее. – А еще ты очень привлекательный. И, наверное, сам знаешь об этом. У тебя глаза удивительно яркие. И пять веснушек на носу. И губы красивые, и скулы. А тело… плечи… руки… – Она погладила рукав рубашки, едва не обронив бутылку. – У тебя роскошное тело, сладкий…

– Всё, хватит! – Макс отобрал у Киры бутылку и в один глоток допил остатки вина. Пустая бутылка мягко упала на ковровое покрытие. – У сладкого сейчас что-то слипнется от комплиментов. Пойдём в постель, Кирюш.

– Нет, погоди! Я же главное не сказала.

– А что у нас главное? – замер он. От предвкушения.

Кира прижалась к нему всем телом. И зашептала на ухо:

– У тебя офигенный член. – Ее рука как-то втиснулась между их телами и погладила его прямо через ткань брюк. – Он замечательный. Я от него кончаю.

Сразу ответить Макс не смог по нескольким причинам. А потом, когда дыхание всё же вернулось…

– А я думал, главное то, что ты меня любишь…

– Это само собой, – медленные движения ее руки не прекращались. – Но по сравнению с твоим членом…

– Кира!

Она обхватила его обеими руками за шею, крепко поцеловала в губы.

– Я. Тебя. Люблю.

– Наконец-то! И я тебя люблю. Всё, пошли в постель!

– Эта штука снимается через верх или через низ?

– Ты невероятно романтичен.

– А, чёрт! – Он снова проиграл сражение с пуговицами и начал стягивать рубашку через голову. Отшвырнув ее в сторону, взялся за ремень брюк. – Советую поторопиться.

– Как скажешь. – Она пожала плечами.

И так удачно, что лямки сползли – сначала одна, потом другая. А потом невесомое черное недоразумение скользнуло к ее ногам. А Кира прикрылась – скорее инстинктивно, чем от настоящего смущения. Грудь и лоно – обеими руками. Эффект получился обратный: Макс бросил возню с ремнём и притянул ее к себе – контраст обнаженного тела, прикрывающих его тонких рук и чёрных чулок оказался слишком убойным.

– С ума меня сведёшь… – Его голос царапался хриплыми интонациями.

– Стараюсь… – Ее голос ласкал горловым мурлыканьем.

– Снимай их. – Рука скользнула по гладкому бедру.

– Не нравится?

– Нравится. Но ты без всего мне нравишься больше. Хочу тебя… совсем без всего… – Он разжал руки.

– Тогда… – Кира опустилась на постель и принялась аккуратно спускать с ноги чёрный нейлон. – Советую поторопиться.

Предупреждение было излишним. Второй чулок смёл уже Макс.

Эта сумасшедшая девчонка… его Кира… будила в нем какую-то совсем неизвестную ему часть личности. Потому что он снова об нее тёрся. Потому что ничего не мог с этим поделать. Только теперь между ними ничего не было. Только его напряженная плоть и ее нежная кожа. Нежная, влажная. И ее требовательное: «Ну, Ма-а-акс!». И как она выгибается и ёрзает под ним, пытаясь прекратить эту сладкую пытку бытия по отдельности. Но еще не время. Еще немного, в последних вдохах поодиночке удерживать их обоих на обрыве сладкого, дрожащего безумия. Чтобы потом сорваться. Провалиться друг в друга. А пока – еще немного продержаться, балансируя на краю пропасти наслаждения.

Недооценил он Киру Артуровну.