Кира медленно кивнула.

– А на что ты жил? Родители помогали?

– Конечно. Отец денег присылал. И мать тоже. Стипендию я все пять лет получал, а последние пару курсов даже повышенную, как отличник – когда за ум взялся, – Макс рассмеялся. – Летом я подрабатывал – тётушка у меня экскурсовод в Петергофе, пристраивала к себе.

– Ты? Экскурсовод в Петергофе? Картина маслом! – Кира рассмеялась.

– Я же не смеялся, когда ты сказала, что библиотекарша!

– Конечно, нет! Ты не смеялся. Ты ржал!

– Точно, – Макс широко улыбнулся. – Было дело. Между прочим, я пользовался большим успехом у туристов. Меня так и норовили угостить бутербродом. Я в студенчестве был тощий.

– Не хочу тебя разочаровывать, но ты и сейчас тощий.

– Я нормальный!

Кира разглядывала его, наклонив голову и сложив руки под грудью. Серая рубашка в тонкую полоску открывает отнюдь не тонкую шею. А еще в расстёгнутом вороте видно немного темных волос ниже ямочки между ключиц. И на плечах рубашка не то, чтобы в натяг – но рельеф видно. Кира, спохватившись, отвела взгляд и неловко кивнула.

– Ну, может, и так.

Белые ночи принесли бессонницу. Дома у него в спальне были плотные шторы. Здесь, в съёмной квартире – лишь тонкий тюль. Засыпалось в не по ночному светлой комнате с трудом. Лежал, глядя в потолок, на сотый раз перепланировал свою новую жилплощадь. А потом, когда лежать надоедало, вставал с постели, садился к столу и рисовал. Не зайцев. А элементы интерьера. Воплощал идеи, которые приносили с собой бессонница и белые ночи.

И когда, прищурившись, разглядывал в очередной раз нарисованное, в голову неизбежно приходил вопрос: «А понравилось бы это Кире?». Вот тогда подкатывала какая-то странная грусть. От невозможности взять, сфотографировать рисунок и отправить ей с припиской: «Как тебе идея?» И спустя полминуты получить ответ: «Круто!» Несмотря на то, что на часах – половина первого ночи. Иногда он смотрел на телефон, и ему казалось, что он видит сообщение от нее: «Покажи, что еще придумал?» Странно было это всё. Это желание звонить ей по ночам – днём такого не было. И эта потребность, чтобы в час ночи тебе кто-то ответил. Чтобы кто-то не спал с тобой за компанию.

Несмотря на то, что с шестнадцати лет Макс был, по сути, предоставлен сам себе, именно сейчас он почувствовал, что это такое – когда тебе в затылок смотрит одиночество. И какой тяжёлый у одиночества взгляд. Особенно белыми ночами, когда так трудно, почти невозможно уснуть.

Оксана улетела в Турцию – Вадика нужно вывозить на море. Влад почти синхронно махнул во Вьетнам – он внезапно заделался великим дайвером. Им обоим – и директору, и его заместительнице не пришло в голову как-то подстроить свои планы на лето друг под друга, поэтому хозяйство бросили на Киру.

Хотя она была даже рада этому. Летом у риелторов почти что «мёртвый сезон». Зато можно щеголять на пару с Леркой в мини и коротких шортах. И опять же на пару с Леркой курить прямо у входа. Оставлять на столе фантики от конфет и немытую кружку из-под кофе. В общем, полный расслабон – и на работе, и дома. Раиса Андреевна была отправлена в Железноводск на лечение – почки шалили. Причём товарищ капитан наивно верила, что ей вот-вот дадут путёвку на работе, но Кира тоже могла проявить истинно ханское своеволие. И просто-напросто купила путёвку. С почками не шутят, а у матери за зиму было два острых приступа.

Так что и на работе можно жить в своё удовольствие: хочу халву ем, хочу – пряники. И дома можно безнаказанно приносить фастфуд и стучать по дарбуке.