Лекс бесновался. Орал. Ваня смущённо гладил свой свеженький гипс – он практически удрал из больницы под расписку, но толку в этом не было, играть он всё равно не мог. Сначала они хотели найти ударника со стороны, но потом Вэнс сказал одно слово: «Кирюха». Да, умеет. Да, знает все основные партии. Ну и что, что девчонка на ударных. Зато необычно.

Они попробовали. И, несмотря на то что у Киры не с первой попытки получилось попасть в сильную долю с Рихтом, их басистом, Лекс махнул рукой, сказав: «Хуже уже не будет».

В день прослушивания Киру от волнения прошиб дикий пот, она страшно боялась подвести Лекса. Да и жара стояла для мая совершенно несвойственная. Но стучала Кира от всего сердца. Разошлись с Рихтом в полтакта – душа ушла в пятки, но, кажется, никто не заметил. Потом еще раз. Потом собралась. Лишь бы не подвести любимого.

После прослушивания у нее было мокрое всё – майка, волосы, даже трусы. А Лекс вышел из здания в майское солнце и победно вскинул кулак. Сказал, что они очень понравились, но продюсеру нужно подумать и он позвонит позже.

– А еще он сказал, что девушка на ударных – это чумовая находка! – Лекс прижал ее к себе плотнее, напрочь забыв о том, как был против поначалу. – Кирыч, ты наша находка, слышишь?

Он был счастлив, и она тоже, вместе с ним. Даже не счастлива – в эйфории. Уже представляя себе, как они будут выступать вместе: он на авансцене с микрофоном, а она в своём домике, за ударными. Правда, немного колола мысль о вине перед Вэнсом, но Кира гнала ее прочь. Тем более врачи сказали, что Ванька играть сможет только через полгода. А через полгода… Да мало ли что будет через полгода.

Группа успела даже выступить один раз в клубе. Их приняли весьма тепло. А когда Рихт крикнул в микрофон: «Кирыч, жги!» перед совместной партией баса и ударных, ей показалась, что это рай. Вот такой он – рай. А вот и нет. Это был первый шаг в ад.

Лекс позвал ее одну. На тот самый проваленный диван. И сообщил, что продюсер согласился взяться за их раскрутку. При одном условии.

– Он сказал… в общем, ему нужно… – Лекс не смотрел ей в глаза. – Он сказал, что… что девчонка должна у него отсосать!

– Какая девчонка? – Кира непонимающе смотрела на любимого. Он говорил так странно и непонятно, что на грубость слов она даже не обратила внимания.

– Не тупи! – неожиданно рявкнул Лекс. – В группе одна девчонка! Берти я не считаю, хоть он и гей. Речь… – кашлянул, – о тебе.

В тот самый момент умерла ее любовь к Лексу. Только она поняла это много позже. А тогда просто не поверила. Что Лекс мог всерьёз ей об этом сказать. Не с возмущением. Не сказал, что дал в морду этому Андрею… кажется, Леонидовичу… в ответ на его омерзительное предложение. Нет. Лёша сказал так, как будто это стоило… обсуждения.

Она кричала и ругалась. Металась по комнатушке. Колотила кулаками по спинке старого проваленного дивана. Она не могла поверить, что…

Лекс сначала пытался с ней спорить, потом молчал. А потом сказал:

– Если любишь меня – ты это сделаешь. Для меня один раз ничего не значит. Я буду любить тебя как прежде. Но это даст нам реальный шанс. Ты знаешь, что это для меня значит.

И ушёл. А она долго рыдала на продавленном старом диване. Сначала одна, потом ее пришёл утешать и гладить по голове Ванька Ломакин. Он был и в самом деле добрый парень.

Несколько дней прошли в каком-то тумане. Лекс с ней не разговаривал, ребята из группы тоже. Кроме Вани, но это не помогало Кире.