Ах, мама! Если б я боялась, то сидела бы сейчас в школе за партой. А я думаю совсем о другом — написать ему письмо, просто пойти к нему? Да, и обязательно набить морду Ольге!

32

Мне скучно. Ничего в жизни не происходит. Все заняты накопительством в свой собственный гроб и увиливанием от участия в жизни. Мне надо было родиться в другое время. Во времена революций, переворотов. Какие люди были!.. Сейчас все опошлено. Никаких идеалов. Для нас вот любой мудак на «жигулях» и в «сейке» может быть героем. А как же Корчагин? Как же марш, гимн нашего пионерского отряда — «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»? Мечта всех моих знакомых девчонок — выйти замуж за фирму и валить, валить отсюда. Но потом приезжать — разодетой иностранкой в гости к маме, на зависть всем подружкам. Заодно фарцануть свои поношенные шмотки, заработать рублики на икру в кабаках. «Ах, этим летом мы с мужем едем в Италию, но осенью придется вернуться в чопорную и консервативную Вену…» Бляди!

«Тебе скучно? Да другой человек за всю жизнь не познал, что ты к пятнадцати годам знаешь! — маме-то самой, конечно, не скучно. — Ты доскучаешься до того, что в один день без рук, без ног домой приползешь!..» Да я не только о своей телесной скуке! Я люблю секс. В этом моя самая большая вина перед вами. Но я знаю, что на одних телесах отношения не могут продержаться долго. А что же у меня другого в жизни есть? Чем она заполняется, когда судороги в ногах после оргазма проходят? Работой!

Одно слово — работа. Занимаюсь злоупотреблением государственного имущества — сижу и кальку перевожу. Во-первых, это не чертежный отдел, а копировальный. В двух смежных комнатах двенадцать теток. Самой молодой под пятьдесят. Уро-одины!.. Одна такая толстая, что сидит на специально для нее сделанном стуле. Единственное, что утешает, — дорога к институту. Он прямо за Исаакиевским собором, напротив Александровского сада.

* * *

Каждое утро иду через канал Грибоедова, оставляя позади переулок с Домом пионеров. Первый раз меня привела туда бабушка — в хореографический кружок. Я даже октябренком еще не была. Дальше — по переулку Гривцова и выхожу к Фонтанке. Заворачиваю налево, иду вдоль речки к мосту. На площади — Горисполком. У-у, тетка проклятая! Но вот — «Астория». Вкусный кофе делают там в баре. Как раз перед тем как потерять невинность, я откушала в «Астории» кофию. За «Асторией» бывший отель «Англетер». Бедный Сереженька Есенин! «Чтить метель за синий цветень мая, / Звать любовью чувственную дрожь…» Исаакиевский. Сквер. Сидели в сквере. Ебались на чердаке. Институт со львами.

В отделе копировщиц никто и не подозревает, что я племянница директора и что для меня придумали должность — ученица. А хули, государство не обеднеет, лишаясь сорока рублей в месяц! Начальница отдела — пресквернейшая бабища. Ни черта не делает целыми днями, а только ходит из одной комнаты в другую, шаркая тапками без задников. Рассказывает подробности из жизни своей дочери, только что вышедшей замуж. Ничего нового. Живут втроем в однокомнатной квартире.

Накалываю прошлогодний чертеж — я ведь ученица, ха-ха! — на доску. Отрезаю такого же размера кальку и накалываю ее сверху, сильно натянув.

— …То она — ах! то он — ах! И ворочаются и охают. Потом она — шмыг в ванну! Нальет воды на пол. И он потом в ванну — тоже весь пол замочит. И чего в ванну-то бегать? Пользовали бы тряпочку…

Во-во, все вы одинаковые — тряпочку!.. Тетки сидят, согнувшись в три погибели над досками. Они сдельно получают, вот и стараются побольше скопировать.