Опять шлепок по мягкому… На этот раз Светлана не сомневалась, что не Димку ударили, а ударил Димка.

Обидчик слабых всегда трус. Злодей Батурин взвыл, отступая из-за вешалок под защиту своей приятной бабушки.

Димка — на голову ниже его — со сжатыми кулаками преследовал врага.

Светлана бросилась к нему:

— Стой, стой, Димок! Надевай шубку. Ну, дал отпор неспровоцированной агрессии, и хватит.

Хотелось пояснить тем, кто не понял Димкину сложную фразу, что, собственно, здесь произошло. Но все поняли и без пояснений прекрасно — все, кроме батуринской бабушки.

Отец Пети Моряхина ушел, одобрительно улыбаясь. Оставшиеся мамы со сдержанным удовольствием посматривали на ревущего злодея. Видимо, он многим уже успел насолить.

А Димка совсем разошелся. Пока Светлана застегивала тугую верхнюю пуговицу под воротником, Димка злорадно скандировал:

— Не надо, Димок, дразнить, нехорошо!

Батуринская бабушка смотрела на Димку с ужасом.

— Маленький такой, а задира!

Для нее злодеем был именно маленький Димка.

На улице постояли немного.

— Мама, почему мы не идем?

— Сейчас пойдем.

Димок, Димок! Как тебе объяснить? Увлекло оскорбленное материнское чувство. Некрасивая все-таки получилась картина: четверо взрослых упиваются злорадно слезами пятилетнего малыша!

Ага! Вот они выходят наконец: Батурин с покрасневшим от слез лицом и его расстроенная бабушка. Сворачивают на бульвар. Очень удачно. Попутчики. Быстрыми шагами Светлана догнала их.

— Простите, ваша фамилия Батурина?

— Да.

У бабушки страх в глазах, как при встрече с разбойником в глухом переулке. Вела своего правой рукой, теперь перехватила в левую, чтобы подальше от страшного Димки.

А Светлана ее под локоть:

— Осторожнее, скользко очень. Мальчики, вы бы шли вперед. Возьмитесь тоже за руки.

Димка вышел вперед — он привык слушаться. Почему-то послушался и Батурин — может быть, потому что побили его? Но за руки не взялись.

Бульвар недлинный, неизвестно, куда потом они свернут. За какие-нибудь три-четыре минуты нужно объяснить этой бабушке все. Главное — чтоб не обиделась. В конце концов, на карту поставлена Димкина вера в человека, его прирожденный оптимизм. И еще…

— …Вы меня правильно поймите, я не жаловаться вам хочу на вашего внука… Для чего я вам это все рассказываю? Я очень люблю детей — не только своих, всяких. Меня всегда очень волнует, когда что-нибудь не ладится в жизни у них… А начинаются эти нелады, поверьте, иногда очень рано. И право же, я не знаю, кому было бы вреднее и кого тут больше жалеть: того, кто привыкает к шлепкам и царапинам в три года, или того, кто привыкает царапать в пять лет. То есть я хочу сказать: царапать безнаказанно, царапать тех, кто слабее его!

Бульвар кончился. Бабушка не успела сказать ни одного слова. Ребята шли теперь уже не впереди, а по боковой дорожке, любовались автобусами и грузовиками.

Димкин голосок:

— А ты «Волгу» видел?

Батурин — снисходительно:

— Конечно, видел.

— А милиционеры ночью спят?

— Конечно, нет.

Ого! Прогресс! Теперь — закрепить достигнутое, не снижать взятых темпов!

— Вам теперь куда?.. Простите, как ваше имя и отчество?.. Ольга Васильевна, если бы вы знали, как мне хочется, чтобы наши мальчики подружились! Вы в выходной где гуляете? Скажите, а можно, мы с Димкой как-нибудь за вами зайдем?

Бабушка не выдержала наконец — улыбнулась приятно.

XXXII

Школа, в которой начинала работать Светлана четыре года назад, была одна на весь район — учились там и мальчики и девочки.