Слепой беспомощно барахтался на тротуаре, пытаясь подняться, а рядом с ним стоял тот самый приличный старичок, который сказал Васе о проколотом колесе. Старичок держал в руках портфель.

— Отдай, — завопил Зайкин, бросаясь к старикану, — отдай, сволочь!

— Да я как раз и хочу отдать вам ваш портфель, — обиженно проговорил тот, протягивая пропажу, — я вам хотел помочь, но вижу, что вы не понимаете хорошего отношения…

Он сунул Василию портфель и гордо удалился.

Зайкин трясущимися руками расстегнул замки и заглянул в портфель. Альбом с марками был на месте. Василий почувствовал укол стыда, неожиданный для человека его профессии, и бросился вслед за стариком, чтобы извиниться и поблагодарить, но тот уже сел в машину и резко газанул.

Нищий поднялся и теперь пытался нашарить свою белую трость. Кажется, он действительно был слепым. Василий помог ему встать, сунул в руку пять рублей и завертел головой. Он решил, что самое правильное в его положении — плюнуть на машину (тем более что она все равно была не его) и добраться до жилища Ивана Павловича на частнике. Портфель с его драгоценным содержимым спасен, а это — самое главное.

Зайкин тормознул опытного бомбиста, и тот за десять минут домчал его до места, ловко миновав все пробки.

Перед дверью Ивана Павловича Василий был почти вовремя, с опозданием всего на пять минут. Правда, коллекционер славился патологической точностью и даже пятиминутное опоздание считал недопустимым, но сегодня, на радостях от того, что Вася ему принес, он должен быть снисходительным.

Зайкин нажал на кнопку звонка, и тут же за дверью раздался глухой басовитый лай. Загремели засовы, и на пороге появился хозяин квартиры, придерживая за ошейник огромного светло-серого зверя.

Вася уже бывал дома у Ивана Павловича и видел его сторожа и телохранителя — огромную канадскую собаку породы маламут. Имя у пса было простое и незатейливое — Белый Клык, или для краткости — просто Клык. Клык производил на гостей неизгладимое впечатление: он был огромен, свиреп и очень напоминал светлого полярного волка. С таким телохранителем коллекционер чувствовал себя в полной безопасности.

— Спокойно, Клык, спокойно, — проговорил Иван Павлович, с трудом оттаскивая собаку от двери, — это свои.

Он поднял глаза на Васю и осведомился:

— Все в порядке?

— В порядке, в порядке, — ответил Зайкин, боязливо протискиваясь в квартиру.

— А что-то у вас вид какой-то испуганный!

— А вы своего людоеда уведите, вот и будет вид нормальный!

— Да что вы, неужели вы его боитесь? — Хозяин квартиры ехидно усмехнулся. — Клык — он хороших людей никогда не обижает, он у меня очень разборчивый!

— А как он отличает хороших людей от плохих? — поинтересовался Василий, следуя за коллекционером по длинному полутемному коридору. — Я бы у него с удовольствием поучился, а то прожил на свете почти сорок лет, а и то не всегда отличаю!

Иван Павлович не ответил. Он вошел в свой просторный кабинет, со вкусом обставленный мебелью красного дерева, сел за письменный стол, жестом указал Василию на гостевое кресло и только тогда проговорил:

— Ну-с, выкладывайте, что принесли. Простите, что ничем не угощаю — не терпится, понимаете ли, посмотреть. Вот взгляну на нее, и тогда уж выпьем с вами за удачное завершение работы…

Тут не только та марка, о которой вы говорили, — ответил Василий, открывая портфель и вынимая заветный альбом, — тут еще кое-что имеется, тоже наверняка интересное.

— Посмотрим, посмотрим, — Иван Павлович потирал руки в предвкушении, — посмотрим, что вы мне принесли…

Он глубоко вздохнул, вооружился лупой в аккуратной хромированной оправе и раскрыл альбом.