– У моей матери была химическая завивка, – сказал Лоренц. – Химическая завивка, подцвеченная голубым. Но, может быть, это тоже передаётся по наследству, кто знает?

– Хм, ну тогда локоны у Юлиуса от почтальона, – сказала я.

Парис засмеялась серебристым смехом.

– Ах, ты такая остроумная, Констанца, – сказала она. – Лоренц, она такая остроумная, почему ты сказал, что у неё нет чувства юмора?

– Потому что у неё его нет, – ответил Лоренц. – Так можно подумать, но на самом деле она говорит всерьёз.

– Я хочу есть, – сказала Нелли.

– Я тоже, – откликнулся Юлиус.

– Я сделала каннелони, – сказала я. – Не хотите ли поесть с нами? Еды достаточно.

– Нет, спасибо, – ответил Лоренц. – Мы сейчас идём в ресторан. – Я знала, что он так ответит, поэтому и спросила. На самом деле мне совершенно не хотелось с ними есть.

– Ох, Лоренц, – сказал Пэрис. – Пожалуйста, давай останемся! Ведь мы с Констанцей хотели поближе познакомиться. Сейчас мы практически одна смешанная семья – я это нахожу прекрасным, а ты? В этом есть что-то космополитическое, современное.

– Э-э-э… м-да, – ответила я.

– Я заказал столик ещё две недели назад, – сказал Лоренц.

– Я абсолютно семейный человек, – продолжала Пэрис. – Поэтому меня так привлёк Лоренц, в отличие от некоторых завсегдатаев самолётов, вечных холостяков с деньгами и ламборгини. Лоренц – это человек, который однажды доказал, что он не боится связать себя узами.

Ага, вот что, оказывается, привлекает женщин в женатых мужчинах. Детское кресло на заднем сиденье вольво.

– Собственно говоря, не хватает только своего маленького младенца, – сказала Пэрис и захихикала. – Сладкого малыша с кудрявой головкой. Или даже двойняшек! А Нелли всегда сможет быть бэбиситтером. В твоём возрасте я обожала маленьких деток, Нелли. От них так хорошо пахнет.

– Я не переношу младенцев, – ответила Нелли. – Даже Юли я находила ужасным, когда он был маленьким. Они только и делают, что орут, спят, едят и какают в пелёнки.

– А вот и нет, – сказал Юлиус.

– Юлиус был наверняка премиленьким ребёнком, – сказала Пэрис. – Он и сейчас премиленький.

– Он был лысый и слюнявый, – ответила Нелли.

– А вот и нет, – сказал Юлиус.

– Да, так и есть. Ты выглядел, как дедушка Бауэр, только без очков.

– Я вам потом покажу ваши фотографии, когда вы были младенцами, – вмешалась я. – Волосы у Нелли появились только в два года, Юлиус.

– Мы можем наконец пойти, Пэрис, пожалуйста?

– Пойдём, раз надо. – Пэрис заговорщицки посмотрела на меня. – Хотя мне бы очень хотелось остаться и посмотреть детские фотографии.

Лоренц поцеловал Юлиуса и Нелли.

– Не забудь забрать бабушкину кофе-машину, папа, – сказала Нелли. – Этот страшно дорогой аппарат, из-за которого нам все завидуют.

– Ах нет, оставь это, твоя мама может продать его на eBay, – ответил Лоренц.

Когда на следующее утро я встретила в гардеробной детского сада ягуарного мужчину, я страшно покраснела, вспомнив все те неприличные вещи, которые я ему говорила и которые он со мной вытворял. Это было во сне, но тем не менее.

– Привет, – сказал ягуарный мужчина. У него был такой же низкий голос, как и во сне.

– Привет, – ответила я. Я смогла это только прошептать.

Его дочь была одета в сверкающее красное бархатное платье, а её волосы были закручены в хорошенькие узлы.