Фрау Хемпель подозрительно разглядывала его своими маленькими глазками.

– Хайнрих, – прошипела она, толкая своего мужа локтем в бок. Даже когда она шипела, её голос звучал, как давно не смазанная дверь. Узнала ли она нас?

– Сейчас, – ответил герр Хемпель и встал в позу на коврике перед дверью бабушки Вильмы. На коврике значилось: «Когда ты думаешь, что больше сил уж нет, откуда-то приходит свет». Я прочитала это со смешанными чувствами. Возможно, для кого-нибудь это справедливо, но когда у меня возникло чувство тупика, как сегодня, ниоткуда свет не пришёл, зато пришли супруги Хемпели. Опять типичная картина.

– Чтобы у нас зародились хорошие добрососедские отношения, мы хотим прямо сейчас прояснить несколько вещей, – звучно произнёс герр Хемпель. – Никакой стрижки газонов и детского шума между 14 и 17 часами и после 18 часов, не жарить шашлыки при южном ветре, и ваши гости должны парковать свои автомобили на вашем участке, а не на улице. Мы поняли друг друга?

– Да, – ошеломлённо прокряхтела я. Нелли неуместно хихикнула, а Юлиус прижал своё испачканное «Нутеллой» лицо к моим бежевым брюкам и молчал.

– Хайнрих, – снова прошипела фрау Хемпель.

– Не беспокойся, Гизела, – ответил герр Хемпель и энергично вдавил свой двойной подбородок в воротник рубашки. – Про поростки я не забыл. Чтобы всё прояснить: мы терпели поростки только потому, что старая дама была такая больная, но теперь с этим покончено: если вы не хотите предстать перед судом, позаботьтесь о том, чтобы поростки исчезли, и немедленно! Вы будете не первыми на кого мы жалуемся.

Поростки? Какие ещё поростки? Но об этом, конечно, можно ещё будет поговорить.

– Итак, надеюсь на хорошее соседство, – заключил герр Хемпель.

– Конечно, – ответила я. – И, э-э-э, что такое...?

Продолжить мне не дали. Поскольку герр Хемпель, очевидно, закончил со своим сердечным приветствием, слово взяла его жена.

– Разве ты не видишь, кто это? – пискнула она, почти пробуравив мне живот своим жирным пальцем.

Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

Герр Хемпель резко уставился на меня, но не узнал. Фрау Хемпель поспешила ему помочь.

– Это женщина, которая запачкала твоё пальто!

– Но нет! – В конце концов, это была не я, а Юлиус. – Это был несчастный случай… Пришла электричка, и нам надо было торопиться… Вы же знаете, какие дети… Я могу только ещё раз извиниться…

– Вы та глупая баба? – вскричал герр Хемпель, прищурив глаза. – Ну, это вообще!

– Это было действительно не специально, – тусклым голосом сказала я.

– Да, с вами у нас, похоже, будет много радости, – пропищала фрау Хемпель, которая странным образом выглядела действительно обрадованной. – Идём, Хайнрих! Как видишь, то, что мы находимся под юридической защитой, всегда окупается.

– Счёт за чистку я принесу вам на днях, – сказал ещё герр Хемпель, и рука об руку они удалились.

– Что это было? – спросила Нелли, прежде чем захлопнулась дверь.

– Апокалипсис, – тускло ответила я.

– Апокалипсис с причёской в виде швабры и лечебными чулками, – сказала Нелли и пропищала на манер фрау Хемпель: – «Вы считаете его красивым?»

– Что такое акопалипсис? – спросил Юлиус.

– Конец света, – ответила я. – А что такое поростки?

Мои дети тоже этого не знали.

– Что-то, что мешает семье Годзилла, – сказала Нелли. – И нам нельзя жарить шашлык при южном ветре – у них, по-моему, не все дома!

– Да, – сказала я. У них были точно не все дома. Но зато у них была юридическая защита, а у меня её не было.