Я крепче схватила Юлиуса за руку и стала прокладывать себе дорогу сквозь сутолоку. По пути с платформы 5 на платформу 11 мы встретили совсем немного людей, которые не были бы в костюмах или пьяны, и даже группа японцев – настоящих, непереодетых японцев – казалось, оробела от всей этой суеты. Сбитые в кучу, они неуверенно оглядывались, и ни один из них не фотографировал.

– Мне плохо, – сказал Юлиус.

Я в панике выпустила чемодан из рук и оттолкнула от ближайшей урны длинноволосого вампира. Мне пришлось поднять Юлиуса, чтобы он мог попасть в отверстие, и вампир с опозданием подсказал мне, что это урна для бумажных отходов. Но в такой день, как сегодня, когда половину Кёльна рвало в урны, он не вызвал у меня угрызений совести.

Рядом с вампиром околачивалось существо предположительно мужского пола в маске Герхарда Шрёдера. Существо, если судить по крепкому запаху, ужасно потело под латексом.

– Хошь выпить со мной пива? – спросил он меня.

Юлиуса вырвало. Очевидно, в его желудке было ещё достаточное количество сока.

– Как противно, – сказал вампир. – Это твой?

– У маленьких детей часто бывает с желудком, – сказала я, точно как фрау Майер «через Y» и погладила Юлиуса по голове. – Мы не должны з-за этого смущаться.

– Э-э-э, гессенская свинка, – сказал Герхард Шрёдер. – А я хотел с ней выпить пива.

– Но задница что надо, – сказал вампир.

– Именно, – сказала я. Постепенно я стала беспокоиться. Может быть, Юлиус не только унаследовал мою реакцию на езду спиной и запах салями, но и поймал желудочно-кишечную инфекцию. На всякий случай ему надо было дать лекарство и уложить в постель.

Я стала изучать расписание. Наша электричка приходила через семь минут, это можно пережить.

Пенсионер, лысину которого прикрывала шапочка в жёлтый горошек, толкнул меня локтем под рёбра и недружелюбно сказал:

– Платформа 10, Гизела, и баста! Сколько тебе ещё надо смотреть в расписание?

К тому моменту я уже была в довольно раздражённом состоянии.

Я двинула пенсионеру локтем в пивной живот и ответила:

– Даже если ты мне сломаешь ребро, Карл-Хайнц, я поеду с платформы 11.

Пенсионер удивлённо уставился на меня. Я его не знала, но тут же поняла, что он относится к тому сорту людей, которые никогда не извиняются, а у супермаркетов паркуются на местах для инвалидов. За ним стояла очень толстая, маленькая женщина лет семидесяти, украшенная серебристым париком и розовыми очками в форме сердечек. Видимо, Гизела.

– Я здесь, Хайнрих, – сказала она тоненьким голосом и хлопнула пенсионера по плечу. Хайнрих. То есть с Карл-Хайнцем я почти угадала.

Хайнрих переводил взгляд туда-сюда от меня к серебристой Гизеле и чесал свою голову под дурацкой шапочкой. Затем он сказал:

– Я вас перепутал, это может случиться, разве нет?

Разве нет???

Я внимательнее посмотрела на Гизелу и очень понадеялась, что у Хайнриха катаракта, причём в запущенной стадии.

Подошла электричка и со вздохом распахнула свои двери.

– Мне плохо, – сказал Юлиус. К сожалению, Хайнрих не успел вовремя отпрыгнуть в сторону.

– Это может случиться, – сказала я.

Мы жили на втором этаже изящно модернизированной старой постройки. Если посмотреть на наши окна, невозможно предположить, что за ними скрывается квартира размером с футбольное поле.