— Вы опять любите друг друга?

— Нет, милый. Это время в нашей жизни уже позади. Но мы оба любим тебя.

— А где я буду спать у мамочки?

— Она для тебя приготовит новую комнату. Там будет классно: ты сможешь разбросать свои игрушки по всей комнате, включить хип-хоп, свести всех соседей с ума.

— А мою старую комнату никто не будет трогать?

— Никто.

— Даже ты?

— Даже я.

Мы пришли в парк. Перед нами лежала асфальтированная дорога, огибающая озеро. Пэт любил кататься здесь на своем «Колокольчике», срываясь с места на такой скорости, что лебеди испуганно взлетали при его приближении. Но теперь он даже не попытался сесть на велосипед.

— Мне нравится так, как сейчас, — сказал он, и от этого у меня чуть не разорвалось сердце. — Мне нравится так.

— Мне тоже, — сказал я. — Мне нравится готовить тебе завтрак по утрам. И мне нравится, когда после обеда все твои игрушки разбросаны по полу.

И мне нравится, когда мы приносим домой китайскую еду или пиццу и вместе смотрим фильм, лежа на диване. И мне нравится вместе ходить в парк. Все это мне очень нравится.

— Мне тоже. Мне тоже нравится.

— И мы будем продолжать так делать, ладно? Нас никто не заставит перестать. Это никогда не кончится. Даже тогда, когда ты станешь совсем большим мальчиком. Хотя тогда, наверное, ты уже будешь встречаться со своими друзьями и оставишь старенького папу в покое.

— Никогда в жизни!

— Но ты постарайся как следует, ладно? Я имею в виду жить с мамочкой. Потому что она тебя очень любит, и я знаю, что ты ее тоже любишь. Это хорошо. Я рад, что вы любите друг друга. И хотя мне грустно, что ты уезжаешь, на этом ничего не заканчивается. Ты сможешь вернуться, как только захочешь. Так что постарайся быть счастлив с мамочкой. Ладно?

— Ладно.

— И… Пэт…

— Что?

— Я горжусь тем, что ты мой сын.

Он бросил велосипед и потянулся ко мне на руки, прижался ко мне лицом, и меня захлестнуло что-то, что казалось самой его сущностью. Я щекой чувствовал мягкую и непослушную копну его волос, его невозможно гладкую кожу, его запах — вернее, смесь запахов грязи и сладостей. «Мой прекрасный мальчик!» — думал я, ощущая на губах соль его слез.

Я хотел сказать что-то еще, но не мог найти слов. Я хотел сказать, что это не самое лучшее решение, и я это, конечно, понимаю. Но если учитывать, как все повернулось, это, вероятно, лучшее, что мы могли сделать. Совершенного решения нашей проблемы быть не может. Потому что единственное, что совершенно в моей жизни, — это ты.

Мой прекрасный мальчик.

Мой прекрасный мальчик.

Мой прекрасный мальчик.

* * *

Джина отвела Пэта в его новую комнату, а я стоял посреди их квартиры с коробкой игрушек в руках, чувствуя себя таким потерянным, как никогда в жизни.

— Давайте я возьму это, — сказал Ричард.

Я отдал ему коробку, и он водрузил ее на стол.

Мы неловко улыбнулись друг другу. Он оказался не таким, как я ожидал: более скромным, мягким, менее наглым, чем я представлял себе.

— Для Джины это великий день, — сказал он.

— Это великий день для нас всех, — ответил я.

— Разумеется, — быстро согласился он, — но Джина… вы же знаете, она по гороскопу — Весы. Дом, семья для нее — прежде всего.