|
В результате она смогла урезать стоимость сооружения камина в главном зале замка на четыреста одиннадцать долларов шестьдесят три цента. После этого позвонили еще шестнадцать человек — от инвесторов по жилищному строительству и до пресс-агентов ресторанов здорового питания, и всем им требовались билеты на самые разные спектакли. Чтобы решить эту проблему, Рози пришлось изобрести новую отговорку — слухи, кстати, возникают именно таким образом — она постоянно повторяла, что, конечно же, они в курсе, что в Нью-Йорке билетов на всех никогда не хватает, так что положение спасают лишь загородные театры.
Так что и эту атаку она отбила. Когда в семь десять вечера Марко так и не позвонил, Рози решила, что он, наверно, пытался, и не раз, но у нее все время было занято. Ну, тогда она сама позвонила Реймонду домой; номер Марко написал ей на клочке бумаги, и каждая цифра, каждая буква этого номера звучали для нее так, будто он сам шептал их ей на ухо. Раздались гудки, но не успел Реймонд ответить, как хлопнула дверь лифта, после чего наступила тишина, а потом в коридоре рядом с дверью Рози зазвучали шаги. Это, наверно. Марко, решила она. Бросила телефонную трубку на рычаг и метнулась к двери, поправляя растрепавшиеся волосы; ей хотелось открыть дверь до того, как он позвонит. Майор выглядел ужасно. — Давай поженимся, Рози, — сказал он, перешагнул через порог и обнял ее с таким видом, точно она была его единственной опорой. Марко поцеловал Рози. Она закрыла дверь и, в свою очередь, поцеловала его. В результате колени у него стали, как кисель. — Когда? — спросила она. — Не откладывая. Как быстро это можно сделать в этом штате? Рози снова поцеловала Марко и прижалась к нему животом. — Я хочу выйти за тебя замуж, Бен, даже сильнее, чем хочу снова сходить в итальянский ресторанчик. Это чтобы ты понял, как сильно. Но мы не можем пожениться так быстро. — Почему? — Бен, тебе тридцать девять. Мы встретились три дня назад, и за это время нельзя разглядеть человека — ни с высоты птичьего полета, ни в микроскоп. Если мы поженимся, Бен, и, пожалуйста, заметь, я сказала — если мы поженимся, а не если я выйду замуж — наш брак должен сохраниться, потому что, если у нас ничего не получится, я сопьюсь, или ударюсь в религию, или стану республиканкой. Поэтому давай подождем еще неделю. — Неделю?! — Пожалуйста. — Ну, ладно. Говорят, можно перезреть для решений такого рода, но, ладно, подождем неделю. Но за это время мы соберем все нужные бумаги и сделаем анализ крови, и дадим объявление об оглашении в церкви, и продумаем имена детей, и купим кольца, и обзвоним родных… — Родных? Он некоторое время пристально вглядывался в ее лицо. — У тебя никого нет? — Нет. — Ты сирота? — Еще ребенком я привыкла думать, что одна уцелела на космическом корабле, обстрелянном марсианами. — Очень сексуально. — Ты выглядишь ужасно, но совсем не так, как вчера. Мистер Шоу сказал, что ты спал всю ночь. И спал спокойно. — Вот оно что! Ты разговаривала с Реймондом. — Сегодня утром. Он очень официально говорил о тебе. — Бедняга Реймонд. Я единственный, кто у него есть. Хотя он, в общем-то, ни в ком не нуждается. У старины Реймонда душа способна принять всего двух-трех человек. И я один из них. Еще есть девушка, из-за которой, мне кажется, он плачет за запертой дверью. Места осталось еще только для одного. Надеюсь, это не из-за того, что вы сговорились с Реймондом, но меня снова отзывают в армию. — У тебя сегодня был плохой день? — Да. Вернее, и да, и нет. |
