Остановив официанта, мать Реймонда взяла у него поднос с четырьмя полными бокалами шампанского. Сопровождаемая напряженно вышагивающим гостем, она понесла поднос в сторону, противоположную от библиотеки, в комнатку, именуемую у персонала «притоном сенатора», потому что Джонни, бывало, надирался там, небритый, когда хотел расслабиться.

Интерьер здесь был бодрящий, настолько бодрящий, что и накачавшийся наркотиками подскочил бы на месте: черные стены, ярко-белый ковер и латунная мебель, обитая полосатой тканью «под зебру». Поставив поднос на черный шкафчик с начищенными до блеска медными ручками выдвижных ящичков, мать Реймонда пригласила соседа садиться, сама же тем временем прикрыла дверь.

— Хорошо, что ты решил прийти, Том.

Он пожал плечами.

— Мое удивление и возмущение не поддаются описанию.

— Тебе не придется часто нас видеть.

— Надо думать.

— Можно задать тебе вопрос?

— Какой?

— Станешь ли ты переносить личную неприязнь, которую питаешь ко мне и Джонни, в другие сферы практической политики?

— Какие другие сферы?

— Я говорю, к примеру, о предстоящем съезде.

Сенатор вздернул брови.

— А конкретнее?

— Станешь ли ты блокировать Джонни, если будет выдвинута его кандидатура?

— Ты шутишь.

— Почему?

— Неужели ты станешь добиваться выдвижения Джонни?

— Не исключено, что мы будем вынуждены это сделать. Частично мое решение зависит от твоего ответа. Как тебе известно, огромное число американцев смотрят на Джонни, как на одного из немногих людей, готовых до последней капли крови отстаивать наши свободы.

— Да неужели?

— Да, и когда я говорю «огромное число», то именно это и имею в виду. «Подполье истинных американцев» — это пять миллионов американских граждан. Не говоря уже о блестящей работе Фрэнка Боллингера. Он действует безо всякого подталкивания с нашей стороны. Фрэнк просто заявляет, что обратится к съезду с петицией, подписанной не менее чем миллионом американцев, — и это только начало, всего подписей будет десять миллионов.

— Ты не ответила на мой вопрос. Ты намерена добиваться выдвижения Джонни на пост президента?

— Нет, — спокойно ответила Элеонор. — Главный приз нам не потянуть. Но на вице-президентство мы рассчитывать можем.

— На вице-президентство? — Джордан не верил своим ушам. — Джонни хочет стать вице-президентом?

— А почему бы и нет?

— Потому что все, чего он хочет — это власть и большая сцена, на которой он мог бы отплясывать. А вице-президентство не влечет за собой никакой власти, и в то же время единственное место, где власти больше, чем там, где Джонни находится сейчас, — это Белый дом. Зачем ему быть вице-президентом?

— Я на твой вопрос ответила, Том, а ты на мой нет.

— На какой вопрос?

— Станешь ли ты препятствовать нам?

— Препятствовать вам? Да я потрачу на это все деньги, до цента — свои и те, что смогу занять. Я вас презираю и боюсь, но когда я думаю о вас, то больше всего боюсь за свою страну. Джонни всего лишь клоун, но ты… ты улыбаешься, а сама прячешь в складках флага кинжал, дожидаясь своего часа.