В то время как штаб-квартира Ковена располагалась в здании, которое не было скрыто в недрах Земли больше, она все еще была защищена мощными маскирующими заклинаниями, что засланный всем, кто смотрел на нее слишком долго, и она удивилась, что Айви не только смогла найти дом, но войти в него и добиться встречи.

Девушка ничего, если не определилась.

Айви сказала ей, что прочитала в газетах, что Оверлендский Фонд готовит выставку под названием «красная кровь», и она была удивлена и рада, что ее старый добрый друг Финн возглавляет ее. У нее было несколько картин, над которыми она работала, и она хотела бы, чтобы ее рассматривали. Айви оставила папку, содержащую ее резюме, а также ее пресс-клипы, длинный сочный профиль в Artforum, а также несколько обзоров из New York Times и упоминаний в New Yorker.

Айви знала, как установить связь, это было ясно. Связь и журналист. И, возможно, судя по всему, не один фотограф. — Я просто испытывала непреодолимое желание прийти к тебе, как только услышала об этом, — сказала она Финн. — И я не приму «нет» за ответ!

В тот день Финн сказала Айви, что она подумает об этом, втайне любя прилив сил. В конце концов, это будет самая большая выставка для работы Айви. Это может сделать ее карьеру. Это доставило Финн массу удовольствия. В конце концов, кто из них был сильнее, тот, кто нуждался в одолжении, или тот, кто его оказал?

Теперь, позволив Айви немного попотеть, она была здесь, чтобы рассказать ей новости, по которым она будет включена в выставку. Хотя теперь, когда Финн ждала здесь сорок с лишним минут, она решительно пересмотрела свое решение.

Эти художники были такими хлопьями. Несколько недель назад Айви попросила показать ей кровавые портреты Аллегры Стивена Чейза для вдохновения, и Финн обязала ее, даже несмотря на то, что это повлекло за собой ранний вывоз их из хранилища и подписание документов, чтобы Айви пустили в безопасное место, где они хранились до выставки. Айви настаивала на посещении студии, хотя Финн настаивала, что она может подождать, пока они не приедут в галерею на Манхэттене, так как у нее не было желания ехать в Бруклин.

Она взглянула на телефон. Не было ни сообщения, ни звонка, и она уже оставила несколько сообщений на голосовой почте Айви.

Она полагала, что должна переждать. В течение нескольких месяцев она хвалила достижения Айви перед членами конклава, о том, что, хотя это было последнее дополнение, оно было неотъемлемым, и теперь было бы слишком неловко вернуться и сообщить, что Айви не будет участвовать в конце концов.

Нет. Она не позволит этому случиться. Финн бы все уладила, если бы ей самой пришлось раскрашивать эти чертовы куски.

Крис Джексон уже посмотрела на нее сверху вниз. Она была уверена, что у этой женщины лед в голубых венах, и Крис не была худшим из этого. Снисходительность молодых копыт, клерков и новых членов Комитета, вампиров, которые только что вошли в их клыки, была невыносимой. Вот что было в вампирском обществе: конечно, человеческие фамильяры лелеялись своими вампирами, но для всех остальных в Ковене они были практически мебелью.

Дешевая, сменная мебель от великой IKEA человечества.

На первый взгляд казалось, что у Финн была идеальная жизнь и она никогда ни в чем не нуждалась, но правда была немного сложнее. Семья ее отца была богатой, но она никогда не знала своего отца, и она в любой день променяла бы богатство на отношения с отцом. Ее доброжелательная бабушка Декка Чейз дарила дорогие подарки и отдых в Европе, но дизайнерские свитера и поездки в Париж зашли так далеко. До сих пор Финн не молаг смотреть на кашемир без чувства одиночества. Ее мать была матерью-одиночкой, измученной и перегруженной работой, и было много вещей, которые ее мать никогда не могла себе позволить и была слишком горда, чтобы просить у своих бывших родственников. Когда Финн была моложе, у нее был беззаботный вид, потому что было легче притвориться, что ей все равно, легче притвориться, что она счастлива своей жизнью, чем иначе.