— Как будто я могу остановить тебя, — казалось, говорил ее взгляд. — Хорошо, хорошо.

— Так, это развод, тогда? — с надеждой спросила она.

— Да, именно так, — сказал он, все еще не уверенный, что она действительно пойдет на это. — Назовем это нашей Персефоной, — весело сказал он, думая, что это умная фраза.

Умный и полный надежд. Персефона всегда возвращается.

Она слабо улыбнулась и надела шляпу, потому что только Мими могла покинуть подземный мир в белой рубашке в западном стиле, узких выцветших джинсах и замшевой ковбойской шляпе. Она потянулась вверх на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Он вывел ее из дома и понес ее чемоданы. Он положил их на заднее сиденье машины и оглянулся на их дом. Голубиная Хижина. Любовное Гнездышко, Убежище Для Медового Месяца. Дьявол должен это сделать. Они называли его многими прозвищами на протяжении многих лет. Он все еще не думал, что она пойдет на это, что, когда они приедут на станцию, она обнимет его и скажет, что совершила ужасную ошибку. Но она только тихо сидела и смотрела в окно на серую, пепельную пустыню. Мими не сказала ни слова.; она выглядела еще печальнее, чем когда-либо прежде, грустной и усталой, а потом ему действительно стало плохо. Он должен сказать что-нибудь, что угодно, чтобы заставить ее прекратить это. Прекрати этот нелепый фарс, когда ты притворяешься, что бросаешь меня, он хотел закричать. Немедленно прекратите это. Я люблю тебя. Пожалуйста. Мими. Посмотри на меня. Не уходи. Не оставляй меня.

Но Кингсли промолчал.

Единственное, что никогда не может случиться вдруг.

Он шатался, и ему было больно, и он молчал, потому что он знал лучше, чем кто-либо другой, что не было никакого способа удержать Мими от того, чего она хотела.

Поэтому он помог ей сесть в поезд, который поднял души на поверхность. Он был пуст, потому что никому не позволялось покидать подземный мир без его разрешения.

Только не сейчас.

Она присела у окна, но ничего не сделала. Он смотрел, как она уходит.

Поезд отъезжал, один пустой вагон за другим, пока не стал последним, гремя на рельсах, и Кингсли выругался.

Потому что, черт возьми, он не собирался ее отпускать.

Он не мог жить без нее. Он будет работать лучше, он будет больше работать, он будет слушать, он изменится. Она дала ему понять, она показала ему, ей-богу, что она относится к этому серьезно, и теперь он понял. Боже милостивый, он бы изменился. Он сделает все, чтобы вернуть ее. Что угодно.

Итак, Кингсли побежал так быстро, как никогда в жизни, и поймал заднюю ручку последнего вагона. Он запрыгнул на поезд, переводя дыхание. В тот день, когда они поженились, он пообещал ей: где бы ты ни была, я буду. И он, например, не собирался нарушать обещание.

Глава 18. Трофейная жена

Больше всего на свете, после многих лет, как смертная женщина за бессмертным вампиром, она хотела быть больше, чем придатком, больше, чем помощницей. Титулы, которые Ковен даровал своим родичам, были такими… ну, не совсем унизительными, но они были настолько низшими. Человеческий проводник, как если бы она была электрическим током; человеческий фамильяры были еще хуже — как если бы она была кошкой, домашним животным, чем-то, что нуждалось в заботе и укрытии. Финн знала, что Оливер так о ней не думает, что он, как никто в Ковене, понимает, каково это — быть ею, понимает, каково это быть на ее месте. В конце концов, когда-то он был и проводником, и знаком с Шайлер Ван Ален, поэтому он знал, каково это быть слабым, смертным, вспомогательным актером, второстепенным игроком. Ковен боялся смертных только за их большее число, но по отдельности смертные были для них ничто. И Финн не хотела чувствовать себя никем.

Особенно сейчас, когда она стояла в месте, которое во многом напоминало нигде.