Она действительно была единственной, кто подвергся нападению в эти дни?

Был ли он доволен тем, как обстоят дела между ними сейчас?

Кислыми?

Он думал, что она снова закричит на него, но вместо этого она сделала самую странную вещь. Мими Мартин, Азраэль, Ангел Смерти, разрыдалась. Большие, рыдающие, глотающие, уродливые слезы. Она плакала так, как будто он никогда не видел, чтобы она плакала раньше, как будто ее сердце разрывалось, и впервые за этот вечер он испугался впервые за их долгие, напряженные и прекрасные отношения.

Кровь, с которой он мог справиться, и он парировал каждый ее выпад. В этом была прелесть их отношений.

Но слезы?

Печаль была ранее неизведанной территорией, по крайней мере, между ними двумя. Возможно, он зашел слишком далеко. Может, на этот раз она не шутила. — Я ухожу от тебя, — сказала она. — Я закончила. Я ухожу отсюда.

Он рассмеялся, и это был не насмешливый смех, а горький. Он смеялся не потому, что не верил, что ее часть думает, будто она говорит правду.

Но в основном он смеялся, потому что знал, что Мими склонна к драматизму, быстро злиться и имеет свирепый характер, но она никогда не имела в виду половину ужасных вещей, которые она говорила. Они были очень похожи, пара горячих голов. Так что он просто не мог принять это всерьез. Они говорили разные вещи. Они просто сделали. Это никогда не имело значения. По крайней мере, раньше это не имело значения.

Они были женаты семь прекрасных лет. И это было чудесно, быть с любимой. Кингсли любил ее, он любил ее так сильно, но иногда, когда у тебя была любимая, было естественно обращать внимание на другие вещи. Ведь в этом был смысл, не так ли? Так называемого счастливого конца? Перейти к другим проблемам? Перестать беспокоиться о любви? Если подумать, что такое счастливый конец? Это не было так, как если бы после того, как кредиты прокатились и зажегся свет или автор написал: «Конец», вы перестали жить, потому что было так много жизни, чтобы жить, не так ли? Кроме того, не было такого понятия, как счастливый конец для таких, как они, не в последнюю очередь потому, что они были, гм, бессмертными.

Это можно назвать счастливым бесконечным.

Счастье было мимолетным; вы не могли удержать его, хотя ему нравилось думать, что у них был лучший пробег, чем у большинства.

Не так ли?

Но сейчас Мими не выглядела такой счастливой. По правде говоря, она уже давно не казалась счастливой. Конечно, сначала она была счастлива — они оба были, хотя он должен был признать, что он, возможно, был немного счастливее, чем она. Он был доволен их жизнью, доволен тем, что они устроились, хотели посадить сад и посмотреть, как что-то растет. На этой земле было ничего, кроме пепла, ничего, кроме тьмы и смерти. Теперь часть его была зеленой, и он построил ей настоящий маленький домик, красивее любого коттеджа в Хэмптоне. Окей, так что взглядам не помешала бы работа, и было не так много людей, с которыми можно было бы поговорить; большинство мертвецов переместились из подземного мира в великое Запределье, которое было за пределами их юрисдикции.

Но они были друг у друга, и этого было достаточно, не так ли? И разве это не все, что тебе было нужно, по крайней мере, согласно Битлз?

Любовь?

Очевидно, нет.

— Я не могу здесь жить. Я не могу так жить, — говорила она, ее глаза были красными и влажными. — Я хочу вернуться домой.

Но это мой дом. Наш дом. Ты мой дом, он хотел сказать, но не мог. Почему не он? Гордость? Злость? Потому что, черт возьми, что это было? Она обещала ему навсегда, она обещала его ей в вечной, бессмертной любви, и теперь, семь лет спустя, только потому, что она не могла этого вынести, только потому, что не могла вынести кислый вкус демонического вина, пропустила базельское искусство и парижскую Неделю моды, ей некуда было пойти, чтобы купить или надеть свою причудливую одежду, она собирается бросить все это? Сдать его? Отказаться от них? В чем их смысл? Мими и Кингсли навсегда? Но он ничего не сказал; вместо этого он сделал еще одну шутку, и случилось это как про вино.