— О, Оливер, — выдохнула она, ее руки затрепетали.

— Я люблю тебя. Ты возмешь меня в свои руки?

— Я уже сделала это, — тихо сказала она. — Но ты уверена, что хочешь этого?

Позже он поймет, что это было почти предупреждение. Но сейчас он нежно коснулся ее шеи кончиками пальцев, лаская гладкую алебастровую кожу, затем наклонился и поцеловал свое любимое место, а другой рукой запустил пальцы в ее волосы. Она прижалась к нему всем телом, и когда он не мог больше ждать, он погрузил клыки глубоко в ее шею и выпил ее кровь. Она упала в обморок, а он обезумел от любви к ней. Упиваясь ею, он словно никогда раньше не пробовал ее крови — она была слаще, вызывала привыкание, сводила с ума. Он не заметил разницы примерно месяц назад… ее кровь была другой… она была даже лучше…

Он пил ее так много, больше, чем когда-либо, и она пробормотала: а теперь… оставь мне немного.

— Я люблю тебя, — повторил он. — Я люблю тебя.

Я — это ты. Ты — это я.

Мы едины. Так же, как я теперь один с Ковеном.

Ее кровь…

Ее кровь…

Богата, чиста и прекрасна…

Он выпил ее душу…

Душа Финн — бабочка, певчая птица, цветок, принадлежала ему; она была золотой, прекрасной и легкой, и он пил ее всю… до самого конца…

И в конце…

В ее душе…

Прямо на краю его сознания…

Был серебряным тьмы…

Темнота, которая громко смеялась, когда он, наконец, наткнулся на нее. Тьма, насмехающаяся над его любовью и радостью. Тьма подняла голову, схватила его за горло и вонзила клыки в кожу, в кровь. И вместо этого выпил его.

Но нет, это был Оливер, который все еще пил, который держал шею финна в своих клыках, и он пил яд и не мог остановиться.

Серебряный Яд.

Это было последнее, что он помнил.

После этого все потемнело.

Глава 31. Друзья в беде

Ее бал Четырех Сотен был намного лучше, хотела сказать Мими Кингсли, но его не было рядом с ней. Он прятался где-то в тени. Они решили, что Кингсли лучше пока оставаться в укрытии, так как никто в Ковене еще не знал, что он вернулся из подземного мира, и было лучше держать это в тайне. Она шла одна сквозь толпу, позволяя шепоту порхать вокруг нее.

Вот так, посмотри хорошенько.

Сучка вернулась.

Мими решила пойти классическим путем и с радостью обнаружила, что платье, которое она надела на свой первый бал в Четырех Сотен, все еще в шкафу. Она проветрила его, почистила и подготовила. Белое платье из тончайшего белого шелкового атласа сидело так же хорошо, как и тогда, а замочная скважина на бедре была такой же сексуальной, как всегда. Белое платье подчеркивало каждый изгиб ее тела; когда свет падал на нее, ее фигура вырисовывалась в почерневшем силуэте. Она была прикрыта, но обнажена, одета, но голая.

Глаза Кингсли почти вылезли из орбит, когда он увидел ее в нем. — Господи, так вот что на тебе надето! Где это платье было десять лет?

Она ухмыльнулась и ущипнула его за щеку.

— Пойдем, засунь язык обратно в рот.

Когда они приехали, она не могла не заметить, что, хотя вечеринка была в самом разгаре, в толпе чувствовалось беспокойство. Чего они все ждут? Регента, предположила она. Они нервничали по поводу посвящения. Это был важный момент для Ковена. Новый лидер, новый король. Но где же Оливер? Она его нигде не видела. Он, вероятно, рассердится, что Кингсли скрыл эту информацию от Ковена, но они достаточно скоро заставят его понять.

Мими взяла бокал шампанского с проходящего мимо подноса.