|
Нельзя сказать, что черты этого лица были безобразны, вовсе нет, но, крупные и плохо сочетавшиеся, они казались вырезанными из трех‑четырех резиновых масок для праздника «хеллоуин». В результате получилось гротескное чувственное лицо. «За те несколько часов, что продолжалось интервью, – говорилось в одной из статей, – я начал понимать, что Саймон Краули не улыбается или, по крайней мере, делает это не так, как большинство людей. Ухмылка, изредка посещающая его лицо, обычно имеет отношение к печальным иллюзиям, питаемым кем‑то другим; его рот – нечто вроде темного провала – попросту не закрывается, обнаруживая множество ужасающих зубов. Далее, циничный хрипловатый смех. К тому же плотно и с чмоканьем сжимающийся рот, и вот уже Краули сосредоточенно уставился на вас немигающим взглядом. Впечатление целеустремленности без малейших признаков смущения. Между прочим, он не принадлежит к числу милых людей, и его не волнует, что вы об этом думаете. При его стремлении снимать великие фильмы, менять женщин и курить, буквально не вынимая сигареты изо рта, – примерно в таком порядке – приятность неуместна, и его манеры маскируют отчаянную гонку бытия; можно прийти к заключению, что изощренность Краули все же не была обусловлена жизненными разочарованиями и страданием, но, с другой стороны, скромный, бескорыстный человек не снял бы такие блестящие фильмы, как снимал Краули».
Я поднял глаза. Кэролайн следила за мной. – Продолжайте, – обронила она. Я повиновался. Несмотря на тот факт, что Краули стал обедать в компании звезд и голливудского руководства, сообщалось в другой заметке, он по‑прежнему был известен своими ночными вылазками в город, причем сопровождала его в этих походах небольшая, пользовавшаяся его полным доверием свита приятелей‑кутил. Одним из них, по‑видимому, был условно освобожденный убийца, другим – беспутный сын миллионера. После ночных кутежей Краули иногда находили в бессознательном состоянии то в запертом лимузине, то голым на полу из итальянского мрамора в вестибюле многоквартирного дома и так далее. Актрисы настойчиво домогались ролей в его картинах, даже те, которые публично распинались в своей нелюбви к «режиссерам – тупым мачо». Стоимость третьего фильма Краули с большим бюджетом превысила запланированную на тридцать процентов; поползли слухи о борьбе на съемочной площадке и о том, что руководство студии орало на него в закрытых буфетах. А он, как сообщалось, вопил в ответ, брызжа слюной, что никого из них не боится, и, чтобы доказать свою решимость, схватил столовый нож и пропахал им собственное предплечье; это склонило потрясенное руководство к уступчивости, а на рану длиной дюйма три пришлось наложить двадцать швов. Его звезда, очень юная и чрезвычайно обаятельная Джульет Тормейна, дразнившая старых холостяков Голливуда (включая ныне женатого Уоррена Битти), заявила, что спала с Краули и что «секс с ним – это лучшее, что у меня когда‑либо было». И так далее. Обычное раздувание популярности, обычный бред о культуре, определяемой знаменитостями. Когда фильм «Обратной дороги нет» был выпущен на девятьсот экранов по всей стране, он имел оглушительный успех, его прокат в первую же неделю принес двадцать четыре миллиона, долларов дохода – сумму неслыханную для «серьезного» фильма; критики вознесли его до небес как бесценный, вызывающий портрет Америки конца девятнадцатого века, «жесткой, огромной и безмерно тревожной». Эта работа была номинирована на три награды Академии и получила одну из них за лучший киносценарий, написанный Краули. Его видели в каждой голливудской и нью‑йоркской забегаловке. Он был арестован за драку, затеянную им с Джеком Николсоном в кафе «Бретвуд», которого он в присутствии других обзывал «старым мешком с дерьмом и одним‑двумя дешевыми актерскими трюками». Он объявил, что Спайк Ли, этот так называемый темнокожий режиссер, талант весьма относительный, чья работа, как всем известно, заурядна. |
